Таинственный след
Шрифт:
— Которая из этих волосинок ваша? — спросил он.
— В таких делах я не разбираюсь. Вы специалист, вы и определяйте.
— Что ж, я помогу вам. Все эти три волосинки — ваши. Надеюсь, понимаете, в чем тут дело?
— Ничего я не понимаю, — зло проворчала «Белова». — Вы сами не знаете, чего хотите.
— Две из этих трех волосинок вы оставили в руках «любимого» человека. Расскажите, как вы убили Маляра?
— Я никого не убивала! — не удержавшись, вскрикнула девушка.
— Не скромничайте. Впрочем, — майор на минуту о чем-то задумался, потом сказал: — Вы ведь не спали всю ночь,
Она встала и заспешила к выходу.
— Минуточку, — остановил ее майор и показал кинжал, лежавший на его раскрытой ладони. — Это ваш нож?
— Да, мой.
— Садитесь. Как он попал к вам?
Девушка удивленно пожала плечами и твердо ответила:
— Мне его подарил хороший друг.
— Вы меня не поняли, — майор указал на вырезанную на рукоятке кинжала дату — 4/II—43. — Что это?
— Это означает дату, когда капитулировали войска фельдмаршала Паулюса.
— Под Сталинградом?
— Да!
— Вы должны обижаться на свою память, — притворно посочувствовал майор. — Разгром окруженной фашистской группировки под Сталинградом был завершен не четвертого, а второго февраля 1943 года. К тому же вы, то есть Белова, получили тяжелое ранение 28 января и в этот же день были в госпитале. Неужели человек, который делал вам подарок, не разбирался в календаре? Если вы затрудняетесь, то объясню истинное значение даты 4/II—43 — это ваш агентурный номер. Он служит также вашим пропуском и паролем. Вот так-то, госпожа Лей. Могу вас называть и более нежно — Зимней Ласточкой. А теперь рассказывайте все по порядку.
Шпионка сразу сникла и посерела. Как-то вдруг ничего не осталось от ее наглости, самоуверенного, гордого вида. Она съежилась в комок, будто ее облили холодной водой. Медленно подняла она низко опущенную голову и посмотрела на следователя испуганным, просящим взглядом.
— Да, это так. Я — Лей. Но учтите, что это было моим первым заданием и я не совершила никакого тяжкого преступления.
— Не виляйте, — Родионов протер платком запотевшие стекла очков, водрузил их на переносице и облегченно вздохнул. — Человек, за которым вы охотились, был тяжело ранен. Вы безжалостно добили его и выкрали карту. Вы не заметили тогда, что вас обнаружил Маляр. Когда он побежал за вами, вы ослепили его электрическим фонарем и пустили в ход этот самый кинжал. Падая, сержант схватился с вами. Следы этой борьбы — два ваших волоска — остались в руках погибшего. Вы не могли сразу же воспользоваться картой и потому припрятали ее на груди убитого. Потом вам мешала Кондакова, искавшая встречи со своей подругой Беловой. Вы нашли способ избавиться и от нее. Видите, с какой решимостью вы убивали советских людей.
— Я сделала это в целях самозащиты, господин майор, вынужденно.
— Вы боялись разоблачения? Так ли?
— Какое это теперь имеет значение? — угрюмо ответила Лей.
— Вы и Беловой опасались? — спросил майор. — А она даже и не думала, что вы окажетесь такой вероломной.
— Я не видела ее.
— А как же у вас очутились ее документы? — майор открыл ящик стола и достал бумаги Беловой. — Вот эти?
— Мне их дал шеф там, за линией фронта.
— Этот? — Родионов показал шпионке фотографию. — Он успел сбросить вас с парашютом, а сам не вернулся. Прихлопнули его самолет наши зенитчики... Хочу сразу же предупредить, чтобы вы не пытались прятать свои преступления. Это только ухудшит ваше положение.
Лей надолго замолчала. Она впервые задумалась о том, что дело ее проиграно, и мучительно искала выход из положения.
— Господин майор, — тихо сказала она. — Мне кажется, что откровенные признания могут сохранить мою жизнь. Я очень прошу вас об этом. Я буду говорить вам только правду.
— Рассказывайте, — сказал майор, приготовившись записывать показания Лей. Та начала сбивчиво рассказывать:
— С юных лет я обучалась в секретной шпионской школе в одном из городов Америки. После школы меня перебросили в Европу с заданием поступить на службу в германскую разведку. Это мне удалось. Я познакомилась с немцем Гауфманом, стала его любовницей. Он-то и был моим шефом. Собирала сведения о Германии, о Советском Союзе, о военных действиях и переправляла их «хозяину». Но я должна была также служить и немцам, как их агент, иначе они бы меня немедленно разоблачили.
— Все это нам известно, — перебил майор, — рассказывайте о последней операции.
— Хорошо, — вздохнула Лей. — Я получила приказ шефа перебраться через линию фронта. Первым человеком, которого я встретила на вашей стороне, была Белова. Она только что выписалась из госпиталя и направлялась в вашу часть. Я сказала ей, что наш самолет сбили, экипаж погиб, осталась только я — радистка. Белова, конечно, не очень верила мне. Она следила за каждым моим шагом. Правда, продуктов не жалела, делилась со мной всем. Хорошо, что в тот день шел дождь.
— Потом? — сказал майор, почувствовав, как шпионка смешалась и замолчала.
— Что же мне было делать, господин майор? — разволновалась Лей. — Вы же знаете, что я пришла сюда не в куклы играть.
— Понятно, — нахмурился Родионов. — Вы пришли к нам убивать советских людей. В своих кровавых целях, конечно. Белова, Маляр, Кондакова — ваши жертвы. Не так ли?
— Я действовала в целях своей безопасности, — уклонялась от прямого ответа шпионка. — Иначе каждый из них мог меня легко разоблачить.
— Безусловно, — согласился майор. — Белову вы убили этим же кинжалом?
— Какая разница для мертвого, чем его убили? — состроив брезгливую гримасу, ответила Лей. — Если вам интересно знать — этим. Мертвая Белова меня порядочно измучила. Мне пришлось целых два дня тащить ее на себе к месту моего приземления. Там я надела на нее свой парашют, и она сошла за погибшего агента. Умерла, так сказать, почетной смертью.
— А вы не желаете себе подобного «почета»? — сердито спросил Родионов.
— Я рассказываю всю правду и надеюсь на снисхождение.
— Нет, не всю. Мы еще не знаем, как вы мучали израненного Сулейменова.
— Он мне достался легко, хотя и сопротивлялся, — продолжала Лей. — У него не было никаких сил, и я без труда завладела картой. Он все равно бы умер. Если не от осколка снаряда, то от другого.
— О чем вы говорите? — насторожился Родионов.
— Ведь он следил за мной, — разъяснила Лей. — И я в конце концов убрала бы его. Только мне очень мешали солдаты.