Таинственный возлюбленный
Шрифт:
— Нет, ваше сиятельство, сделайте одолжение, — с учтивым наклоном головы ответил граф де Милано.
— Она, гуляя по улице одна в своем обычном черном платье, которое так любит, и, встретив какого-то бедного студента, представилась ему простой служанкой и попросила сводить ее в кафе. Там она назаказывала кучу самых дорогих блюд, навеселилась вдоволь, а когда перед уходом выяснилось, что студенту нечем расплатиться, посоветовала ему оставить в залог трактирщику штаны и убежала.
Эта история была уже хорошо знакома присутствующим, поскольку герцогиня Альба всегда сама охотно рассказывала о своих проделках, поэтому гости
— Судя по таким историям, ваша герцогиня Альба совсем еще ребенок, — с легкой улыбкой сказал он.
— Да, граф, и такой же жестокий, как все дети, — подхватила герцогиня.
После этого наступила небольшая пауза. По нависшей над столом тишине граф вдруг почувствовал, что всем хотелось бы все-таки побольше узнать о том, кого они с таким нетерпением ожидали. Ведь, должно быть, им говорили о графе, как о человеке исключительной учености, представляющем надежду не только для возрождения Испании, но и всей Европы. Недаром этот молодой поэт Ириарте даже заподозрил, что он — либо Калиостро, либо даже сам Сен-Жермен. И вот обед уже клонится к завершению, а таинственный гость так и не проявил никаких особенных дарований. Однако человек в архиепископских одеяниях отнюдь не располагал к откровенности. Тем не менее граф решил подхватить одну из нитей затевавшегося за столом разговора и вновь обратился к поэту Ириарте:
— Что же касается вашей веры в бессмертие и чудеса, я хотел бы заметить следующее. Главная беда человеческая заключается даже не в незнании. Заметьте, господа, в Священном Писании истина открыта для всех. Однако, прекрасно зная, как поступать не надо, человек все равно поступает во вред себе. Мы даже не потрудимся особо для того, чтобы прожить свои положенные сто лет, что уж там говорить о бессмертии, требующем гораздо больше целеустремленности, не правда ли, господа?
— Так вы считаете, граф, что никакого особого рецепта бессмертия на самом деле не существует? И все эти рассказы об эликсирах и волшебных порошках — простая выдумка? — едва ли не обиделся Ириарте.
— И да, и нет, — уклончиво ответил граф. — Но вот вам хотя бы один рецепт — почаще мойте руки перед едой и спасете свой организм от множества недугов.
— Ну, что вы, граф, — вдруг рассмеялась герцогиня. — Я вижу, вы еще очень плохо знаете страну, в которую попали. За слишком частое мытье рук здесь вы быстренько угодите прямо в подвалы святой инквизиции.
— И уж оттуда-то вы с легким дымком костра непременно вознесетесь прямо в бессмертие, без особых дополнительных усилий с вашей стороны, — мрачно пошутил герцог.
Граф понял, что, не заметив ничего экстраординарного, все уже разочаровались в нем окончательно. Что же касается учености, то этого большинству присутствующих было не занимать. Однако граф отнюдь не расстроился таким результатом своего первого появления в столице Испании.
Наконец торжественный обед закончился, и все подняли бокалы за здоровье герцогини Осунской. Однако празднество грозило затянуться до утра. Де Милано, отличавшийся во всем необычайной умеренностью, перед тем как выйти из-за стола, достаточно громко заявил, что очень рад был познакомиться со столь блистательным обществом, однако просит его извинить, поскольку очень устал после долгой дороги и был бы всем чрезвычайно признателен, если бы его отпустили в приготовленные для него апартаменты.
Гости разочарованно вздохнули, но поскольку всех уже влекло продолжение веселого гулянья в саду с фейерверками, играми и театральными шутками, возразили только для приличия. Больше всего досадовал на столь стремительное исчезновение графа де Милано, почти никак не проявившего себя и за весь обед не сказавшего ни одной неосторожной фразы, архиепископ Антонио Деспиг. Он тоже немедленно откланялся и отправился домой, а потому не стал свидетелем непродолжительной беседы, которую вели с глазу на глаз и вполголоса герцогиня с графом де Милано по пути в его апартаменты.
— Граф, так мы надеемся на вас, — сказала герцогиня под конец этой таинственной беседы полушепотом.
— Сделаю все, что в моих силах, дорогая герцогиня.
— Спокойной ночи, граф!
— Приятно повеселиться, ваше сиятельство.
После этого граф вошел в приготовленные для него покои, а герцогиня Осунская отправилась в сад, где на открытой и освещенной факелами площадке ей предстояло блеснуть в очередном творении Ириарте. Все гости уже ждали. Только архиепископ Деспиг, устроившись поудобней в своей карете, сказал вознице: «Пошел» и задумался о том, как завтра он будет убеждать духовника королевы дома [15] Рафаэля де Мускиса в необходимости начать кампанию против несносного временщика именно сейчас, пока тот пребывает на вершине своей славы и, должно быть, утратил обычную бдительность…
15
Звание святого отца.
Впрочем, присутствовал на этом блистательном вечере и еще один персонаж. Некий таинственный человек в темном сидел во время обеда прямо напротив графа де Милано и тоже практически не принимал участия в разговоре. Он также не принял участия и в ночных увеселениях, а направился никем не замеченным в покои загадочного итальянского гостя. Это был человек средних лет, невысокого роста, сухой и с аккуратной бородкой клинышком. Он намеревался еще до рассвета отбыть вместе с графом де Милано в свой уединенный замок, расположенный на севере Испании, неподалеку от Памплоны, едва ли не у самого подножия Пиренеев.
Двор герцогини Осунской всю ночь веселился, как и двор Их Католических Величеств. Когда же все, нагулявшись вдоволь, уснули, никто не заметил, как два экипажа в сопровождении небольшого конного эскорта, состоявшего из людей в черных одеждах, покинули дворец герцогини и неспешно направились по арагонской дороге.
Где-то далеко на востоке еще только намечался розовый рассвет, но птицы уже щебетали несметным хором, едва не заглушая стук копыт по разбитой и грязной проселочной дороге.
Глава вторая
ПАДЕНИЕ ДОМА ДОНА РАМИРЕСА
О Каталония, страна сурового сердца и дикой ласки! Четыре реки, одна из которых дает название всему полуострову, прорезают твою грудь и несут свои воды в великое море. Твои виноградники в Пенедасе и Ла Риохе поят вином половину Испании, с вершин твоих гор видна Франция, в твоих ущельях до сих пор слышен отзвук Роландова рога. Ты стоишь на границе, как страж, вспоминая великие времена своего могущества, и твое дыхание расширяет грудь твоих дочерей и сынов.