Таир
Шрифт:
— За столом с непокрытой головой нельзя. Я тебе свой дам. Надень что-нибудь закрытое, — и прошлась взглядом по мне, точно я стояла напротив нее в одних трусах. Вспыхнули против воли алым щеки, но я послушно пошла искать в чемодане что-нибудь подходящее случаю.
Вот зачем мне это все?
Поддалась Таиру, позволила втянуть себя в спектакль. Ясно же, что он мною от бабушки прикрывается, а может, и задорит свою маленькую эби - девицы черноокие ходили просто хороводами.
Я нашла платье среди своих вещей — трикотажное, ниже колен, с длинными
Когда я спустилась в большую комнату, стол уже был полностью накрыт, гости рассаживались. Людей оказалось так много, что казалось: на каждый квадратный метр помещения приходится сразу по десять шумных татар.
Любопытные взгляды в свою сторону я игнорировала, Таира среди гостей не видела, да и встречаться с ним не хотелось.
"Предательница ты, Соловьева,и нет тебе прощения".
Так и стояла я скромно в уголке, очи долу опустив. Когда желание слинять достигло пика, гости, наконец, начали рассаживаться.
Асия эби провела во главу стола щеголеватого вида муллу: аккуратно стриженная борода, точно из столичного барбершопа, на голове, как у всех присутствующих мужчин — тюбетейка. Отыскала глазами своего Шакирова: и он тоже с головным убором, смотрится как-то гармонично даже. По левую руку от него брательник сидел, похмыкивающий и по сторонам с любопытством смотрящий, по другую — жених Зайкин, Динар.
— Сейчас будут молитву читать, — шепотом подсказала сидевшая рядом девушка. На вид лет тридцать, на пальце безымянном кольцо золотое, в ушах — золотые сережки. Что — что, а татары золото любили, по гостям заметно было очень. У пары бабушек я даже зубы из жёлтого металла разглядела: видно, лучшее вложение золота, — это вложение в себя. — Меня Даша зовут.
— Даша? — немало удивилась я, — ты русская?
Она улыбнулась, пожав плечами:
— А что такого? У нас смешанные браки в порядке вещей. Только Асия апа меня Дэрией зовёт. У Айдара жена — Лена, а у Рината — Маша, Марьям.
Договорить нам не дали, женщина постарше шикнула на Дашу, которая закатила глаза, но исправно замолчала.
Мулла начал читать сунны из Корана, и в какой -то момент я даже заслушалась, так мелодично он это делал. Ночью мне не спалось, и теперь под заунывное пение я то и дело клевала носом.
— Не спи, - велела Даша.
– На тебя эби смотрит.
И хихикнула - ей-то забавно. Эби и правда смотрела, правда пойманная за этим делом быстро взгляд отвела. Чтобы не уснуть я принялась рассматривать длинный, накрытый уже стол. Прямо передо мной стояло гигантское блюдо с огромными ломтями мяса.
— Руки!
– вновь толкнула Даша.
Я увидела, что в такт молитве все люди прислоняют к лицу сложенные лодочкой ладони.
— Но я не мусульманка!
— Я тоже, - пожала плечами Даша.
– Но мне не сложно. Это просто уважение. И сама эби приходит ко мне на пасху есть яйца и кулич.
Я послушно уткнулась лицом в ладони. Разглядывала руки свои, вон линия жизни. На ней пятна какие-то. Неприятности? Болезни? Ткнула в пятнышко, оказалось — мусоринка. Тьфу, блин, нафантазировала.
Неожиданно все заговорили, встали, я только головой закрутила. Чего это такое?
— Садака (подаяние) раздают, — снова подсказала Даша — Дэрия. — Ты приготовила?
Я только головой помотала, не готовая, не понимая, что она имела ввиду.
Затем приняла от кого-то сторублевую купюру - зачем? Потом - носовой платок. Потом - носки. Носки, мать вашу! Даже не моего размера. Мужские, чёрные. Чай. Мыло кусковое, пахучее. Потом гору мелочи. Богатства копились, а я не понимала смысла происходящего.
А потом началось застолье. Все как-то разом засуетились, пришли в движение ещё активнее. Женщины поднялись, исчезая в глубине дома, а потом начали снова появляться, неся в руках тарелки с супом. Очень быстро, — вот только мулла дочитал, накидала мне целые карманы непонятных вещей, а вот уже перед каждым дымится наваристый прозрачный бульон с лапшой, и запах стоит такой, что я готова смести все разом.
Застучали ложки, я попробовала — и вправду, очень вкусно. Сверху зелень, лапша нарезана тоненько-тоненько, тарелка расписная, нарядная.
Не успели доесть, как все начали накладывать к себе с подносов мясо, картошку. И те страусиные окорока тоже в ход пошли — я только хотела сказать, что совершенно не хочу пробовать это чудо, как кто-то сердобольно наложил мне тройную порцию, из которой этот самый окорочок торчал как восклицательный знак.
Жри, мол, Ася и не выпендривайся, не положено за столом.
Нет, поначалу-то я бодро стартовала: и картошечку ту самую, и мясо, и рулет из пастилы, и курагу с грецким орехом, и пастрому, и бастурму, и казылык — не знаю, что это было такое, но мясное, вкусное и тонко нарезанное на красивой тарелке.
Но я не справлялась. Уже готова была кричать, призывая на помощь Таира. Я ела, ела, а еды в тарелке меньше не становилось - гора росла. Может эби рассчитывала, что я просто лопну? Я по сторонам огляделась - что делать-то?
Моё трикотажное платье помимо всей своей красивости обладало ещё плюсами - ремешком, который я сейчас чуть расстегнула, так как живот стремительно рос. А ещё - двумя карманами, в которых уже лежали мятые сотенные купюры, носки и платки носовые. И мыло. И чай со слоном.