Так было. Размышления о минувшем
Шрифт:
В Теберде я застал Сокольникова с женой. В главном парке был двухэтажный дом на берегу маленького озера в сосновом лесу. Сокольников же устроился на окраине, в одноэтажном домике, вдали от центра, что создавало более спокойную обстановку для отдыха, чем в центре, у озера, где часто бывали экскурсанты, нарушали его покой и отдых. Сокольников занимал две комнаты, я занял одну, свободную.
Сокольникова я знал по выступлениям на съездах, конференциях, знал как очень толкового, эрудированного хозяйственника. Он твердой рукой и умело осуществлял стабилизацию рубля, внедрение и укрепление червонной валюты на базе золота. Он уже имел полное основание отдохнуть, поскольку процесс стабилизации рубля находился на стадии завершающей. Теперь мы уже не сомневались в скором и полном успехе этого дела.
Сокольников не был любителем многословных бесед. А я не донимал его вопросами и не навязывал разговоров, полагая, что человек устал, что одним из лучших видов отдыха является одиночество и покой.
Присмотревшись ко мне, он стал задавать вопросы о хозяйственном положении края. Это было естественно – будучи в крае, узнать, что здесь происходит. Я ему подробно и откровенно рассказывал. Он был доволен – эта информация его заинтересовала. Потом мы раза два беседовали на общеполитические темы, не касаясь внутрипартийных вопросов. Дело в том, что Сокольников в политических вопросах не был устойчив. В дискуссии перед Х съездом партии он примыкал к платформе Троцкого, а в дискуссии 1923 г. отошел от Троцкого и в вопросах хозяйственной политики выступал аргументированно и резко против взглядов оппозиции, защищая линию Центрального комитета. Я не считал возможным касаться этих вопросов, и он также не поднимал их.
Жена у него была молодая, лет двадцати пяти – двадцати семи (ему было около 42), взбалмошная женщина из казачек. Через несколько дней после начала отдыха я решил заняться верховой ездой. Достали лошадей, и я стал ездить по Тебердинскому ущелью и в разные стороны от Теберды. Жена Сокольникова также захотела ездить верхом, сказав, что она казачка и скучает без езды. Мне показалось, что она хочет остаться со мной наедине – думать так у меня уже были основания, поскольку она проявляла ко мне повышенное внимание, казавшееся мне с моими кавказскими традициями неприличным, да еще в присутствии мужа. Хотя я допускаю, что в казацких станицах нравы несколько проще тех, в которых были воспитаны мы с Ашхен. Как бы то ни было, отговорить ее я не смог. Тогда я при первой возможности перешел на галоп, а было это на узкой и неровной тропе. Только опытный наездник мог там идти галопом. Ее лошадь тоже перешла на галоп. Она так испугалась, что бросила вожжи, лошадь понесла, она схватилась за ее шею и попросила меня вернуть ее домой.
В следующий раз я и Сокольникова уговорил, чтобы он покатался верхом – это и полезно и интересно. Он согласился, и несколько раз мы катались втроем, потом только вдвоем с ним. Мы много раз ездили по разным ущельям и местам. Он восхищения не высказывал, был сдержан в выражениях своих эмоций, но, видимо, это все ему нравилось.
Я очень любил ездить галопом, он же не любил, тем более в ущельях с их узкими тропами, рискованными для такого занятия. По дороге мы останавливались в селах, знакомились с людьми, спрашивали, как живут. Меня удивило, что никаких посевов зерновых и картофеля у них не было. Только около домов совсем небольшие клочки земли были распаханы и засеяны травами. И это было во всех селах. Мы проезжали мимо пастбищ. Люди выходили к нам навстречу и угощали карачаевским айраном. Это нечто вроде простокваши, которая держится в курдюках и является очень приятным кислым напитком, утоляющим жажду. Напиток очень понравился мне и моим спутникам.
Как-то в беседе с Сокольниковым я спросил его, возможно ли в связи с последствиями засухи в крае оказать нам какую-либо финансовую помощь для здравоохранения, просвещения и пр. Он сказал, что это можно. Меня это обрадовало. Сокольников выполнил свое обещание. Это было серьезной помощью краю.
Приезжал для беседы со мной Гурджиев, председатель Карачаево-Черкесского облисполкома. Он был несколько дней, информировал меня по всем важным вопросам. Беседовал и с Сокольниковым. Гурджиев информировал о положении у черкесов, казаков, в руководстве области. Из его рассказов было видно, что положение в руководстве тяжелое. Была разобщенность между карачаевцами, с одной стороны, черкесами, с другой, казаками – с третьей. Я об этом узнал и во время посещения дома Кипкеева, уважаемого человека в Теберде. В один из приездов в его гостеприимный дом по просьбе Кипкеева я дал имя его новорожденной дочери. Ее назвали Совет.
Центр области был в большой казачьей станице – БаталПашинске. Перед окончанием отпуска я заехал в Батал-Пашинск, беседовал с отдельными работниками: черкесами, казаками, карачаевцами. Провел заседание обкома, где после обсуждения отчета о положении дел состоялась оживленная беседа. Столкнулись разные мнения, чувствовался разнобой между тремя национальными группировками. Меня удивило, что у черкесов существовало разделение на крестьян и дворян. Дворянами они были только по званию, а по положению мало чем отличались от основной крестьянской массы. Вот представители от крестьянской массы и протестовали против этих дворян. Это было для меня новым.
Я написал в ЦК письмо о положении дел в КарачаевоЧеркесской области и предложил фактически децентрализовать руководство местными советами таким образом, чтобы делами карачаевских и черкесских аулов занимались соответственно члены исполкома – один карачаевец, другой – черкес.
Карачаевцам я посоветовал подумать о строительстве при помощи края города, который стал бы их культурным и административным центром. Город был отстроен в 1929 г., когда я уже работал в Москве [6] .
6
Его тогда назвали Микоян-Шахар. В 1944 г. в связи с высылкой карачаевцев район отошел к Грузии, и название поменяли на Клухори. С 1957 г., когда карачаевцы вернулись, по совету Микояна город стал называться Карачаевск. Хотя, как я сам мог убедиться, еще в 1980-х гг. местные жители, особенно пожилые, называли город по-старому Микоян-Шахар.
В 1924–1925 гг. сельское хозяйство на Северном Кавказе было восстановлено. Остались позади годы голода, карточек и нехватки продовольствия. Мы все были охвачены желанием поскорее претворить в жизнь кооперативный план Ленина.
Потребительская и сбытовая сельскохозяйственная кооперация охватила почти все крестьянство, все сельское хозяйство. Но это еще не был социализм. Нужно было кооперировать производство. На какой базе? Гремели по всей стране слова Ленина: «Дайте 100 тысяч тракторов, и мужик скажет – я за коммунию».
Мы стали добиваться получения из Центра сельскохозяйственных машин, главным образом молотилок и лобогреек (зерновых косилок на конной тяге) и небольшого количества тракторов. Эти машины продавались не крестьянам, а машинным товариществам, которые покупали их на кооперативных началах. Дело шло хорошо, только не хватало машин. Мы на местах думали, как бы ускорить их производство.
Обсудив в крае с сельскохозяйственными работниками и инженерами этот вопрос, мы составили свой план для края, и я выехал в Москву к Дзержинскому – Председателю ВСНХ. Позвонил о прибытии. После телефонного разговора он предложил мне зайти к нему в половине двенадцатого ночи в ВСНХ. На тот же час он вызвал Межлаука, начальника Главметалла, которому подчинялись металлургия и машиностроение. Я сказал, что мы хотим построить в крае два крупных завода: один – по производству тракторов типа «Фордзон» в Ростове, другой – по производству лобогреек в Новочеркасске.
Я доказывал, что в крае, который простирался от Азовского и Черного морей до Каспия и имел громадные посевные площади, эти заводы необходимы. «Нас обеспечат полностью и кое-что соседним республикам дадим», – говорил я.
Дзержинский сказал: «Очень хорошо, что заботитесь о строительстве этих заводов. Мы сами озабочены этим делом, и у нас есть план начать строительство тракторного завода в Царицыне, который расположен в очень хорошем месте и может обслуживать как Северный Кавказ, так и Поволжье. Вот завод лобогреек – это, пожалуй, можно построить и на Северном Кавказе. Можно в Ростове, можно и в Новочеркасске – оба варианта подходящи».