Так было
Шрифт:
…И сейчас Вера откровенно радовалась предстоящей встрече с Синельниковым.
Как он неожиданно поцеловал ее тогда у ворот дома. И сам же смутился. Тоже орел…
Вера тихонько засмеялась и прибавила шагу.
Вот и сельсовет. Над широким крыльцом с навесом шуршит на ветерке полинялый флаг. С обеих сторон крыльца — глубокие сугробы. Вера голиком обмела валенки, поправила пуховый платок, с силой толкнула тяжелую дверь.
Председатель сельсовета встретил ее у порога. Пожал руку, сказал бодро:
— Привет
В кабинете оказался незнакомый лейтенант с орденом Красной Звезды на кителе. Здороваясь с Верой, он так пристально посмотрел ей в глаза, что она нервно передернула плечами, потупилась. Лицо ее стало серьезным.
Председатель почему-то усиленно принялся усаживать Веру, приговаривая:
— Садись, садись. Ты у нас редкий гость. Да разболакайся, а то сопреешь, гляди, как тут натоплено.
— Ничего, — Вера натянуто улыбнулась. — Пар костей не ломит. — Поймала ускользающий взгляд председателя. — Зачем вызывали?
— Видишь ли, какая заковыка… Поручено нам обследовать положение семей фронтовиков. Вот и товарищ лейтенант для этого приехал. Ну а без комсомолу, сама знаешь, никакое дело не деется. Вы же у нас авангард. Резерв и все такое…
Вера слушала председателя, а сама все время чувствовала на себе холодный и острый взгляд лейтенанта. Этот взгляд беспокоил ее, раздражал, настораживал. В конце концов она не выдержала, повернулась к нему и неприязненно спросила:
— Чего вы разглядываете меня?
— Любуюсь. — Лейтенант криво усмехнулся. — Красивая вы. Муж, наверное, забомбил письмами. Тут уж не до войны, когда дома такая жена осталась.
— По себе судите? — разъярилась Вера.
— По себе, — просто ответил лейтенант и вдруг заговорил доверительно. — Хоть и мало воевал, всего восемь месяцев, а знаю, как ждет солдат письмо от любимой. Читает его в день раз двадцать и все норовит разглядеть что-то между строк. Вам муж, наверное, часто пишет?
— Не чаще других.
— Где он сейчас… на каком фронте?
— Я только номер полевой почты знаю.
— Давно последнее письмо получили? — Взгляд лейтенанта опять стал подозрительным и холодным.
Вера ответила торопливо:
— Не помню точно, — и повернулась к председателю. — Так чем же мы можем помочь?
— Тут, девка, делов невпроворот. Надо у всех солдаток дома побывать, обследовать, а потом сообща решить, кому и чем пособить. У тебя комсомольцев-то сколько?
— Двадцать три.
— Выдели нам на это дело человек пять и подошли сюда завтра утречком.
— Хорошо.
Вера вдруг подумала: «Может быть, что-то случилось с Федором?» Хотела спросить об этом лейтенанта, но не решилась. Медленно встала. Председатель и лейтенант тоже поднялись с мест. Надо было прощаться и уходить. Неловкое молчание становилось невыносимым, и, чтобы прервать его, Вера спросила:
— Так я пойду?
Председатель в ответ только плечами пожал, дескать, мы тебя и не задерживаем, а лейтенант сказал:
— Зачем же? Посидите.
— До свиданья! — громко, с вызовом сказала Вера и нарочно не спеша поплыла к выходу. А спину ей жег лейтенантов взгляд.
Снег под ногами противно скрипел. Надоедливо орали галки, кружа над головой. Солнце затерли облака.
«И чего он так глядел на меня? Говорил одно, а на уме другое. «Любуюсь, красивая», а сам глазами насквозь прожигает. Черт. Все настроение испортил. Надо было отбрить его как следует. Наплевать, что он лейтенант и с орденом. А я язык проглотила».
Вере стало так стыдно и обидно за свою растерянность, что она остановилась посреди дороги и долго стояла, думала, не вернуться ли в сельсовет да проучить нахального лейтенанта. Опять пришла мысль о Федоре и вытеснила все другие. «Что-то случилось с ним. Что-то случилось… тяжело ранен… изувечен, убит?»
Повернулась и побежала назад. Она бежала изо всех сил, словно ее подгоняли.
В сельсовете была только сторожиха. Она испуганно посмотрела на запыхавшуюся Веру.
— Ты чего, девка?
— Где лейтенант?
— Военный-то? Только что уехал. И председатель с ним. В колхоз Жданова подались.
Вера тяжело опустилась на скамью у порога.
Сторожиха сняла трубку с дребезжащего телефона. Послушала, помолчала, потом тихонько кашлянула и вполголоса проговорила:
— Слушает сельсовет. Чего ты надрываешься? Не глухие. Ну? Здеся она. — Сердито кинула трубку на подоконник. Подошла к Садовщиковой. — Иди, девка. Из правления тебя разыскивают. Да ты что уставилась, ровно ошалелая. Иди, говорю, зовут тебя.
— Меня? — Вера стряхнула оцепенение. Нехотя подошла к телефону. — Слушаю.
— Вера? Здравствуй. Что это ты от меня прячешься? — послышался необычайно глуховатый голос Синельникова. — Мы с Трофимом Максимовичем уже побывали на ферме. Посмотрели, поговорили. Молодцы, сдержали слово. Я и Василию Ивановичу успел позвонить, а тебя все нет. Домой к тебе посылали…
— Меня в сельсовет вызвали… по одному вопросу, — смущенно оправдывалась Вера. — Товарищ приезжал из района. Вот и задержалась. Извините уж…
— Ладно, извиню, если через пять минут будешь в правлении.
— Бегу, — выдохнула Вера и повесила трубку.
К правлению она направилась прямиком, по огородам. Еле выбралась из сугробов. Вошла запыхавшаяся, раскрасневшаяся. Сняла платок, тряхнула коротко остриженными темно-русыми волосами.
Синельников внимательно поглядел на нее, озабоченно спросил: