Так бывает
Шрифт:
Да, пока сама не побываешь в такой роли псевдо-преданной, никогда не понять, как сильно задевает твое же молчание и скрытность других.
Просидела так минут пять, наверное, и все же двинулась по дороге домой. А еще позвонила Санычу.
Пусть за рулем говорить опасно, -в конце концов, у нее гарнитура с собой, -но ей срочно нужно было с ним поговорить.
– Слушаю!
– на том конце трубки ей ответил очень уставший голос.
– Почему ты мне не сказал? Почему сейчас не остановил? Саша, я не достойна такого доверия?
– она не хотела начинать с обвинений, но вопросы посыпались из нее, как из рога
– А ты бы мне поверила сейчас, Таня?
– тихо уточнил он, - Рубишь сгоряча, а потом думаешь... есть за тобой такой грешок. Не хотел, чтобы ты волновалась.
– Ты должен был мне все рассказать сразу, я бы поняла.
– И все равно позволила бы рисковать жизнью Димы?
– недоверчиво хмыкнул, - Я почти поверил. Но мы оба знаем, что он дороже всего для тебя.
– Это не оправдание. Ты мог рассказать мне потом, после, почему я узнаю это от Олега?
– Если я попрошу прощения, тебе станет легче?
– теперь он говорил достаточно жёстко, - Я поступил так, потому что это было правильно. Твой Дима не пострадал, а ты и Кирилл всегда были в безопасности.
– Я знаю, Диму ты не любишь, но что стало бы со мной если бы он погиб?
– А что сейчас тогда с тобой? Рядом он, Дима твой?
– зло начал Саныч, но быстро выдохся и заговорил спокойней, - Извини, я не хотел делать тебе больно, и уж тем более не собирался подвергать Диму опасности, но таким людям не отказывают, и такие люди всегда предупреждают о том, что будет, если такие как мы с тобой будем трепать языком. Предупреждению я внял, а теперь еще и Димитрия в курсе, так ведь?
– Да, - нехотя призналась, - Она сказала разберется.
– Значит разберется, она слов на ветер не бросает.
– он молчал некоторое время, она тоже молчала, - Ты далеко от города?
– Минут через сорок буду дома.
– Я приеду?
– неуверенно спросил, и от этой его неуверенности у Тани сердце сжалось и заныло.
– Конечно приезжай, вместе отпразднуем сдачу экзаменов Кирилла.
Они попрощались вроде на радостной ноте, но на душе у Тани все равно было очень паршиво.
Сегодня она могла лишиться очень дорогого человека из-за собственной дури и нежелания услышать то, что ей говорят.
А еще поняла, наконец, на собственной шкуре, что это такое за гадское ощущение,-предательство, когда от тебя самые близкие люди скрывают правду. Это понимание обрушилось на нее еще одной ледяной волной холода внутри.
О Диме старалась думать, как можно меньше, то есть, она говорила о нем, о себе, об их жизни, но от боли старалась отстраняться. Пыталась смотреть на их отношения трезво и со стороны.
А сейчас, как обухом по голове грохнуло полное осознание всей ситуации. И ее накрыла такая безнадега, такое отчаянье, что дышать было невыносимо,- салон автомобиля будто наполнялся горьким запахом полыни, пропитывал все вокруг, и саму Таню.
Она все разрушила своими руками, абсолютно все!
И единственное, что сейчас может сделать, так это постараться не удержать то, что у нее осталось. А это -отношения с Санычем, их дружбу, и свою семью с Кириллом.
В голове почему-то мелькала Маришка с предложением переехать в Москву, насовсем. Кирилла туда одного она не отпустит, в любом случае. Но если рассуждать здраво, Маринка права,
Но оставался Саныч, его бросить она тоже не могла, не сейчас. За этот год она к нему привыкла еще больше, чем за все те годы, что были раньше. Именно поэтому, сегодняшние новости так ее разозлили, так по ней ударили.
Звать его в Москву с собой? Откажется, ведь! Да и Маришка будет проблемой, но оставлять его здесь одного, если, учитывая то, что Олег решительно настроен с работы уматывать... Лично она бы не хотела старость встретить в одиночестве, а у Саныча кроме нее да Кирилла никого, так что, по сути, кроме бизнеса его ничего не держит.
Шансы на переезд всем вместе увеличиваются.
Она ехала сюда в ожидании, в напряжении и с мыслями о предательстве, а возвращается обратно, будто другим человеком.
А еще было чувство, что сюда она еще вернется. Может ей только показалось, но этой парочке нужны друзья, и почему-то именно она, Таня, может их другом стать.
В тоже время. Москва.
У него голова трещала с самого утра, и эти двое не улучшали ситуацию.
Вообще, весь последний месяц он провел в диком напряжении и сейчас был готов сорваться и просто набить Косте морду, а Руслана послать куда подальше.
Началось все с того, что сегодня позвонила мама. Ольга Семеновна уточняла во сколько именно он будет подписывать бумаги о разводе, и когда он станет официально свободным. И этим самым разговором резала его без ножа по живому, вспарывала, своим энтузиазмом, мышцы, царапала кости, короче делала ему невыносимо больно, и он едва сдержался от того чтобы не нагрубить собственной матери.
По правде говоря, он не знал за что та так невзлюбила свою, практически, бывшую невестку. То ли мама в Тане ощущала соперницу,- хотя с чего бы вдруг,- то ли просто она ей не нравилась, как человек. Он не знал, и знать не хотел. Но настойчивые попытки матери познакомить и свести его с дочерьми собственных подруг, сильно бесили, доводили до такой степени, что последние две недели он на выходные к ней даже не заезжал, предпочитая личные встречи телефонным разговорам.
Матери он ничего не объяснял по приезду, просто сказал, что они разводятся и больше тянуть время он не намерен. Про свои сомнения, относительно правильности такого поступка, упоминать не стал, как и не стал рассказывать историю Таниной семьи, про аборт. Молчал и том, что с каждым днем в этой гребаной Москве он медленно подыхал. Сходил с ума от мыслей о Тане, о ребенке, об их жизни.
Психовал в одиночестве, напивался до такой степени, что добраться до спальни становилось невозможно. А вообще, спальню, по приезду, он разгромил в пьяном угаре. Там все о ней напоминало, и вся квартира напоминала о ней. В собственном доме его душили стены, и он пропадал на работе, заодно работоспособность всех своих сотрудников повышал.
Даже, всегда довольно флегматичный отец, во время своего последнего визита, спросил не делает ли Дима ошибку, разводясь с Татьяной.
Не сказать, чтобы такое услышать от отца было удивительным, но Дима давно вырос и в советах родителей, по поводу личной жизни, не нуждался. Но все же отцу попытался объяснить ситуацию и его мысли на этот счет в целом, но взял с того слово, что матери он ничего не расскажет.