Так хочет Бог
Шрифт:
– Говорил я, что на этой колымаге нас ни один гаец не тронет. Пассажиры пропустили эту тираду мимо ушей.
Вся троица, выбравшись из машины, немного потопталась перед закрытой калиткой. Водитель несколько раз нажал на выведенный сюда кнопку, отмечая, как надрывается в запертом доме звонок. Через пару минут, устав от ожидания, один из громил отстранил тщедушного водителя от ворот и выудил из недр кармана короткий ломик. Но применить не успел.
– А вы, собственно, к кому? Суховатый надтреснутый голос старого склочника.
Троица
– К кому, спрашиваю? – дедок за калиткой угрожающе нахмурился. Тут же до приезжих донеслось глухое утробное рычание. – Ходют, понимаешь… Тщедушный водитель взял нить беседы в свои руки:
– К Наталье Алексеевне мы… Племянник я ее, Гриша… Двоюродный… По матери. Вот – наведать приехал, сыновей привез, – он кивнул на молчаливо замерших громил. Чуть подумав, те кивнули, подтверждая слова мужичонки.
Видимо, такое объяснение немного успокоило соседа. Он склонил голову набок, хмыкнул и вытянул из кармана пачку «Примы».
– Да уж… Подфартило Лексеевне… То никого год почти, то родственники идут косяками… Григорий забеспокоился:
– Какие родственники? Дедок, видимо, туговатый на ухо, продолжал вещать, раскуривая на ветру:
– Забыли старую, совсем оставили. Да, видно, надо чего-то, раз такое… – он суетливо представился. – Семен Александрович я. Сосед ейный. На меня она дом оставила… Чтобы присмотр, значит, и вообще.
– Какие родственники? – не унимался мужичонка.
– Дык как? – опешил дедок. – Сын же ейный объявился, что мертвым уже считали. С месяц назад или больше. Мол, так и так, в командировке важной был, вернулся… А вчерась машину за ею прислал. Видную машину – джип! Насовсем, сказал, маманя, забираю. Собирайтесь, стало быть, с вещами! Дедок затянулся, выпустил в небо струю едкого вонючего дыма:
– Она мне и говорит: «Присмотри ты, Саныч, за домом. Там в подполе грибы, картошка… Кабы бомжи какие не растянули все». Вот…
Гриша оглянулся на нахмурившихся «сыновей». Один из них тихо прошептал что-то. На долю секунды лицо водителя застыло, после чего вспыхнуло чередой эмоций.
– Точно! – он подшагнул к курящему дедку. – Мне ж звонил Костя, предупреждал. А я забыл! Он выудил из кармана кошелек и достал пятисотрублевую купюру.
– Наталья Алексеевна просила вам передать. За беспокойство. Дед отмахнулся.
– Сдурела старая! Разве ж это для меня тягость?! Григорий широко улыбнулся, не опуская руки с банкнотой.
– Еще очень просила ее рукавицы и тряпку для кухни забрать. Привыкла к ним. Прикипела! Саныч потер заросшую щеку.
Григорий широко и радостно улыбался, распространяя кругом флюиды здоровой идиотской уверенности. Дедок сплюнул и затушил папиросу:
– И ты за таким дерьмом сюда перся? Гриша виновато пожал плечами. Мол, сам понимаю.
Семен Александрович хмыкнул,
…Через десять минут Жигули уже двигались в сторону столицы. На коленях одного из промолчавших весь разговор пассажиров лежали старая потрепанная ухватка и давно нестиранное хозяйственное полотенце. Когда окраины городка остались позади, автомобиль притормозил у обочины.
Один из румын вышел, открыл багажник, покопался в дорожной сумке. Через минуту в его руке заблестела лаком продолговатая коробка. Раритетное дерево украшали серебряные вязи странного рисунка.
– Это то, что я думаю? – прошептал водитель. Ему не ответили.
В открытой коробке покоился зверек. Маленький пушистый зверек, собрат летучей мыши, так и не ставший отдельным подвидом или видом в классических энциклопедиях. Потому что все кулымы оставались в руках тех, кто их создал.
Румын капнул на нос спящего зверька каплю яркой крови из черного пузырька, висевшего на шее. Кулым встрепенулся, завозился на жердочке. Веки дернулись, открывая тусклому свету садящегося светила плотную кожу бельма. Тут же ему под клюв сунули тряпку полотенца и затасканную ухватку. Зверек был слеп, но очень хорошо разбирал запахи.
– А правда, что они могут выследить даже за сотню верст?
– Увидим, – неожиданно ответил Космин.
Кулым забил перепончатыми крыльями и рванул в небо, оглашая окрестности скрипучим радостным криком.
5.
Всю ночь машина двигалась, выруливая из всевозможных тупиков и развилок. Зверек пер по прямой, а водителю доводилось гадать, куда направили свой путь беглецы. Будь у преследователей вертолет, это стало бы неважно. Но ехать приходилось по дорогам, а они у нас с норовом – куда хотят, туда воротят.
Под утро стало понятно, что дальнейший путь лежит к Санкт-Петербургу. Вместо мельтешения проселочных ухабов, перед авто стелилась федеральная трасса. Усталость брала свое, водитель все больше клевал носом, и один из пассажиров взялся сменить рулевого. Где-то в половину седьмого их тормознули.
Прикрывшаяся кустами девятка ДПС полыхнула сигнальными огнями. Выскочивший, как черт из табакерки, гаишник радостно махал жезлом.
– Я разберусь, – замычал Гриша и полез из послушно затормозившего авто.
Второй пассажир и водитель подтянули к ногам небольшие сумки, раскрывая молнии. …Лицо замерзшего постового сияло.
– Старший сержант Кареглазов. Документики! Григорий послушно протянул сложенное удостоверение.
– А на машину?
– Забыл, командир, представляешь? – глупая улыбка была олицетворением добродушной открытости. – У матери был, так на столе оставил. Вот – еду забирать!
Гаишник открыл права, в недрах которых сияла сиренью пятисотрублевая купюра. Банкнота тут же исчезла в ловких пальцах.