Так ли плохи сегодняшние времена?
Шрифт:
Остаюсь и проч.
КАПИТАНУ ГЕРКУЛЕСУ ВИНЕГАРУ
«Борец», четверг, 29 января, 1739–1740
Aude aliquid brevibus Gyaris et carcere dignum,
Si vis esse aliquis.
Сэр, полагая, что в своем предыдущем послании я должным образом опроверг все ваши доводы в защиту добродетели, в то же время доказав совершенную ее несовместность с нашею житейскою выгодою, настоящим отправляю вам, как обещал, некоторые наставления, следуя которым, можно достичь той вершины величия и почета в свете, что вы превратно сочли достижимой на путях добродетели.
78
«Хочешь ты кем-то прослыть?
Так осмелься на то, что достойно Малых Гиар да тюрьмы».
Ювенал.
Первое качество, коим необходимо обладать всякому, подающему надежды на успех в этой области, есть искусство лжи. Слово это касательно нашей выгоды — как оно стало зазорным, не стану разбирать — подразумевает лесть и клевету, выгораживание себя и оговаривание прочих.
В свое время было высказано, что лжец-де обязан обладать хорошей памятью [79] . Считаю, это поистине счастливый дар, но если он не врожденный, то обрести его нелегко. Поразмыслив, я рекомендую превосходный труд под названием «Memoria Technica» [80] и прочие, какие отыщутся, книги того же свойства.
79
Изречение принадлежит римскому учителю риторики и писателю Марку Фабию Квинтилиану («Воспитание оратора», кн. IV). Та же мысль у Монтеня (опыт «О лжецах»).
80
Букв. техника памяти (лат.).
Прежде всего ложь никогда не должна быть невероятною; иные лжецы, на которых вроде бы вполне можно было положиться, выводились на чистую воду и уничтожались одним верным ударом. В этом деле я наблюдал более неудач от чрезмерного рвения, нежели от обратной крайности; ибо в этом деле, как нигде еще, не следует перебарщивать, если намереваешься извлечь из лжи какую-либо пользу. Есть личности столь знаменитые в этом искусстве, что им стоит лишь заикнуться о той или иной истории, как она лишается всякого правдоподобия. Похвала из их уст лишь бесчестит. Всегда будет правильно учитывать мнение общества, и человек в здравом уме не подвергнет сомнению доблесть и достоинство Ар — ла, проницательность Че — да или учтивость До — на [81] . Оболгать подобное, поелику возможно, не следует и пытаться. Но это касается только лжи порочащей; ежели вам приведется лгать в похвалу, не ставьте себе никаких преград.
81
Эту «тайнопись» легко расшифровывали современники. Имеются в виду видные оппозиционеры (по предложению оппозиции Филдинг и стал издателем газеты «Борец», 1739–1741), накануне парламентских выборов (лето 1741) готовившие уход с политической арены премьера Р. Уолпола (он ушел в отставку в феврале 1742). Джон Кэмпбэлл, герцог Аргайл(1678–1743), видный шотландский вельможа, военачальник, сподвижник герцога Мальборо, с чьей вдовой Филдинг был знаком (его отец, генерал, тоже служил под знаменами Мальборо в Нидерландах). В 1715 г. Аргайл разбил яковитов, в 1717-м содействовал падению первого кабинета Уолпола, в дальнейшем заклятого врага Филдинга. Накануне выборов Аргайл лишил Уолпола шотландской поддержки, т. е. лоббировал всю северную границу. Нелицеприятную характеристику герцога оставил Свифт: «Высокомерный, самолюбивый, коварный шотландец». Филип Дормер Стенхоп (1694–1773), граф Честерфилд,государственный деятель и дипломат. В 1734 г. Филдинг посвятил Честерфилду балладную оперу «Дон Кихот в Англии», разоблачавшую предвыборные махинации. В 1737 г. в верхней палате парламента граф произнес знаменитую речь против законопроекта о театральной цензуре, закрывшего путь на сцену драматургии Филдинга (каковая и спровоцировала этот билль). Джордж Бабб Додингтон (1691–1762),общественный деятель, меценат. Ему Филдинг посвятил поэму «О подлинном величии», в «Амелии» объявит «одним из величайших людей, каких когда-либо рождала наша страна» — явно преувеличенная оценка деятеля весьма нетвердых взглядов.
Тут одобрение общества не имеет для вас никакого значения; ваш покровитель признает себя, и этого довольно. Не жалейте красок, выписывая его честь, благообразие и все мыслимые добродетели, и задумывайтесь не над тем, каков он на самом деле, но над тем, каким он должен быть или каким прослывет. Украсьте его этими совершенствами — и вам наверняка будет сопутствовать успех.
82
С. Батлер. Гудибрас, песня 2.
Но сколь бы мало ни страшился лжец чужих опровержений, он должен всегда быть начеку, чтобы не опровергнуть себя самому. Крутясь между хулой и похвалой, он должен, умерив свою злокозненность, проведать истинное положение дел, коему он всегда и непременно заклятый враг. И если это ему на руку и прошло достаточно времени (не менее трех месяцев), он может обвинить человека в пороках, которых у того нет и кого он прежде наделил добродетелями, которые также отсутствовали. Но тут надо быть очень осторожным.
В распространении ложных вестей,
Четвертый и последний наказ, который я здесь приведу: никогда не оглашайте ложь в присутствии того, кому известно, что это неправда. Сказанное не произведет никакого действия, а лжец, возможное дело, наживет себе неприятности.
Второе свойство, снаряжающее человека для продвижения по службе, есть бесстыдство, кто-то, впрочем, числит его первым. Свойство это, хотя бы в какой-то степени, должно быть присуще человеку от рождения, но, поскольку многие имеют несчастье появиться на свет, имея в себе лишь весьма скромную его долю, я сообщу, какие меры было бы в высшей степени уместно принять, дабы его приобрести.
Прежде всего, поскольку соседские народы известны своим совершенством в нем — не стану утверждать, насколько это справедливо, — не будет ошибкою, если ребенка вскормит няня-ирландка, после чего можно заведенным порядком передать его воспитателю-французу. В возрасте двенадцати лет, не позже, пусть его отдадут какому-нибудь адвокату, а лучше стряпчему. В силу того что образование он должен получать в нашем городе, пусть все свободное время он проводит в театре, особенно когда там дают что-нибудь совершенно непотребное; еще лучше, если он будет иметь возможность наведываться за кулисы и общаться с актрисами, большими искусницами в бесстыдстве. По воскресеньям он должен постоянно бывать в молельне. После двух лет у адвоката хорошо бы сделать его придворным пажом или прапорщиком гвардейской пехоты; там он, как прежде, сможет развиваться в театре и молельне. Было бы правильно посещать французские классы, и нелишне в дни судебных сессий заглянуть разок-другой в Вестминстер-Холл. Особенно следует озаботиться тем, чтобы он удержался от всякого рода занятий, побуждающих к скромности. Всезнайки более других не уверены в себе. Единственные образовательные заведения, которые он должен посещать, это французская школа (я уже ее упомянул), школа танцев и прославленное заведение мистера Джеймса Фигга, где он сведет знакомство с самым лучшим и самым подходящим обществом. Я убежден, что, если эти правила будут строго соблюдаться, мы встретим немного неудач на пути к тому совершенству, необходимость в котором для нашего продвижения не нуждается в разъяснении. С этим человек не пропадет, а без него не преуспеет. Прав был Гудибрас:
Довольно лишь не знать стыда — Вам всякий путь открыт тогда.Сколь многие, мы знаем, делались важными в мире людьми благодаря одному этому дару!
Но можно быть до крайности бесстыдным, бесстыдным до неприличия. Когда человек убеждается в том, что он целиком превзошел сию науку, то есть совершенно подавил всякий стыд, он может уверенно пользоваться личиной скромности; истинный и счастливый бесстыдник тот, кто таковым не кажется. Бесстыдный человек, равно как и лжец, преуспеет только под личинами соответственно правды и скромности. Иногда требуется сбросить маску, но в таком случае нужно быть очень осторожным с тем, кого обхамили. Если бесстыдник ограничится тем, что прилюдно смутит юную скромницу, уверенный, что при ней нет никого, кто мог бы вступиться за нее, или высмеет не знающего себе цены истинно достойного человека; или непрошеный полезет в общество людей бесконечно выше его, или будет отпираться от своих пресловутых плутней, или попытается, как говорится, представить их в выгодном свете — такое, я полагаю, ему еще можно спустить; но ему никак нельзя напасть не на того — и даже не на ту. Мне известно, как забывший всякий стыд безобразник был пристыжен остроумным ответом прелестной дамы, которую он попытался смутить; и как с ним же весьма сурово обошелся мужчина, на ком он испытал этот свой талант. Коротко говоря, бесстыдство это конь: если отпустить поводья, он понесет, не разбирая дороги; но, чувствуя умелую и твердую руку, он непременно вынесет вас на вершину ваших вожделений.
Третье, что образует нашего деятеля, это неблагодарность. Ничто не должно его держать, кроме собственной выгоды, ради которой он во всякое время готов пожертвовать лагерем или другом. Он должен представлять весь мир шайкою злоумышленников, а всякое наложенное на него обязательство — как преследующее выгоду того, кто его налагал, и менее всего учитывающее его выгоду; и если обязательство предстает в таком виде, что никакого злодейства за ним не усматривается, он должен видеть в обязателе простака, расценивать то, что он налагает такое обязательство, как слабость, и презирать, а не уважать, его за это. Человек должен иметь в себе зародыши всего этого, и взращивать их в житейском общении. Есть такие молочные люди, как определяет их леди Макбет у Шекспира, кого будет нелегко привести к пределу совершенства [83] ; таких я не признаю, они решительно ни на что не годятся — разве что пойти в ваши ученики.
83
«Боюсь я, что тебе, кто от природы
Молочной незлобивостью вспоен,
Кратчайший путь не выбрать». У. Шекспир.
Макбет, акт I, сц. 5. Пер. Ю. Корнеева.
Утвердившись во всех трех свойствах — в лживости, бесстыдстве и неблагодарности, — человек едва ли, я уверен, возжелает прочих отличий для продвижения и величия. Что до храбрости, благодаря которой кто-то, может, и преуспел, не имея иных добродетелей, то она сопряжена с трудностями и неудобствами и потому лучше обойтись без нее; пускай он крепко держится моих предписаний, и я не ожидаю ничего иного, как того, что вскоре он с презрением взглянет на тех, кто пестует романтические бредни, предложенные вами.