Так поступают только девочки
Шрифт:
– Младший лейтенант, – неуверенно ответил сержант.
– А теперь посмотри на свои погоны. Какое звание?
– Сержант.
– А если отпороть лычки, какое будет звание?
Сержант молчал.
– Какое ты имеешь право, сержант, матерно оскорблять офицера?
– Я не оскорблял.
– Ты только что при солдате назвал меня блядью.
Мать посмотрела на все еще стоящего на карачках Лешу:
– Встань.
Тот живо вскочил.
– Я не оскорблял, – пробормотал растерявшийся сержант.
– Как не оскорблял! Я прохожу мимо, вижу, ты избиваешь солдата, бьешь сапогом по заднему месту и приказываю тебе прекратить безобразие. А ты нецензурно послал меня. Знаешь, что бывает за оскорбление офицера?
– Я не бил его, а все делал по уставу. Я все делал по уставу, – оправдывался сержант.
– Ах, ты любишь, чтобы все было по уставу? Так вот завтра я сама поведу тебя на гауптвахту. И не на трамвае, а пешком. По городу. И буду командовать: шире шаг, выше ногу.
Сержант молчал.
– Это по уставу? Я тебе спрашиваю, это будет по уставу? Почему не отвечаешь офицеру?
– Так точно, по уставу.
– А я могу начать и сейчас. Итак, отвечай, имею я право начать с тобой маршировку сейчас?
Сержант молчал.
– Стой смирно и не пялься на мои сиськи. Нас тут двадцать, – она чуть было не сказала «девчонок» потом спохватилась, – младших лейтенантов. И мы возьмем над тобой шефство. Будешь каждый день маршировать и петь песни. И наползаешься вдоволь. Мы офицеры и воспитание сержантов входит в наши обязанности.
– Я правда ничего не сделал, товарищ младший лейтенант, – совсем растерялся сержант.
– Ага, уже научился различать звания. Как не сделал! А бил солдата, сквернословил, оскорбил офицера.
– Не было этого, товарищ младший лейтенант.
– Как не было! Вот солдат подтвердит.
– Так ведь этот солдат – ваш…
И он осекся, поняв, что сейчас что-то начнется. Неожиданно ему на помощь пришел Леша:
– Товарищ сержант хотел сказать, что я очень хорошо занимался, поэтому он досрочно закончил занятия и объявил мне благодарность.
– Это так? – спросила мама.
– Так точно, товарищ младший лейтенант, – обрадовался сержант.
– Повтори.
– Рядовой Сапунов хорошо занимался, я досрочно закончил занятия и объявил ему благодарность.
– Теперь скажи это солдату.
Бледный, насмерть перепуганный сержант повернулся к Леше:
– Рядовой Сапунов. Вы отлично провели занятие, я заканчиваю занятие и объявляю вам благодарность.
– Вот и отлично. А теперь чтобы я тебя больше не видела.
Сержант исчез, а мама повернулась и, не обращая внимания на Лешу, подошла к скамейке, взяла пальто и пошла. Она чувствовала себя усталой, от пережитого напряжения ее била дрожь. Леша семенил сзади.
– Лилька, ты молодец. Стой, я стану не колени и поцелую тебе руку.
– Здесь грязно, испачкаешь брюки, мне потом стирать. Сейчас войдем в корпус, и я скажу тебе такое, за что ты мне действительно будешь целовать руки.
Потом повернулась к нему:
– Он потом меня не убьет?
– Что ты! Я его знаю, он только с солдатами зверь. А сам трус. Он теперь всех наших девчонок со страху за версту обходить будет.
– А тебя не тронет?
– Ни в жисть. А ты молодец. Я тебя такой не видал.
Они через штаб вошли в лабораторный корпус.
– И за что я должен целовать тебе руки. Вообще-то я могу и так.
Мама остановилась, помолчала, потом сказала:
– У нас будет ребенок.
Леша встал на оба колена и начал целовать маме руки.
В это время появилась шумная компания ребят и девчонок. Увидев Лешу на коленях, девчонки начали показно возмущаться.
– Младший лейтенант Быстрова, ты не имеешь права ставить солдата на колени, – строго заявила Ленка Карпова. – Это унижение достоинства советского солдата.
Она повернулась к Игорю Озернову.
– Правда?
– Правда, – подтвердил тот. – Приказать «ложись» может, а «стать на колени» нет. Такой команды в уставе нет. Это нарушение устава.
– А он стоит на коленях не по уставу, а по собственному желанию, – гордо возразила мама.
– И откуда у него такое странное желание? – спросила всегда ехидная Инка Лапина, защитница всех угнетенных.
– Он только что узнал, что скоро стает папой.
И тут началось.
Маму поздравляли. А Игорь Озернов серьезно произнес:
– Значит, команда «ложись» была много раньше.
За что и получил подзатыльник от младшего лейтенанта Инны Лапиной, что можно квалифицировать как рукоприкладство по отношению к низшему по званию, несовместимое с честью советского офицера.
Поездки туда-сюда окончательно вымотали маму, кроме того, скоро весна, придется ездить по городу в форме, и она боялась реакции Леши. Конечно, он сочтет себя абсолютно униженным, откажется ездить, будет сидеть в казарме. И она решилась. Подруги ее отговаривали. Леше она ничего не сказала, чтобы не волновать, но записалась на прием к генералу.
Генерал ее встретил неожиданным вопросом:
– Твой опять чего-нибудь натворил?
– Натворил.
– Зря ты его тогда от строевой спасла. Думаешь, я не знаю. Я все хотел ему часов пять строевой влепить, да забыл.
– Ему-то за что? Я виновата. Меня и наказывайте.
– Наказывайте, – передразнил генерал. – Ты на него посмотри. Сутулый, ходит, ноги еле поднимает. Ему надо строевой подготовкой заниматься, а ты его от строевой защищаешь.
– Я его не от строевой защищала, а от ползания по-пластунски.