Так сражались чекисты
Шрифт:
— Не надо, — ответил Алексей, — там к нему патронов не найдешь.
— И патронов дадим.
Тогда Алексей молча вытащил из кармана парабеллум и показал его мне.
— Ну, что ж, бейте немцев их же оружием. А у тебя тоже есть? — обратился я к Павлу.
— Есть, но не с собой, — ответил он.
Через некоторое время Алексей снова перешел линию фронта и сообщил, что дела идут на лад, группу сколотили. Все вооружились и ждут сигнала. Было это уже в последних числах января 1943 года, когда войска 64-й и 57-й армий подошли близко к реке Царице с юга.
— Сигнала не ждите. Не будем терять
Алексей ушел.
А 28 января наши войска вышли к Царице именно в районе расположения тюрьмы, где была оружейная мастерская. Наши боевики ударили в тыл гитлеровцам и создали брешь, в которую прорвались наши части. После Сталинградской битвы все они влились в ряды регулярной армии.
Казалось, что с разгромом немцев под Сталинградом закончилось и участие сталинградских чекистов в защите родного города. Однако сразу же возникла новая проблема. Стали поступать сведения о частых подрывах мирных жителей на оставленных немцами минах.
Свои минные поля наши войска сняли в короткий срок. С немецкими дело обстояло сложнее. На применявшиеся гитлеровцами деревянные мины миноискатели не реагировали. Щуп, тонкий металлический прут, тоже ничего не давал, так как с его помощью необходимо было обследовать огромную площадь. Формуляры на свои минные поля немцы умышленно уничтожили. Было принято решение — выявить места расположения этих полей путем массового опроса военнопленных. Чекисты приступили к делу.
Работа велась обычно так. Сотрудники управления выстраивали военнопленных и приказывали выйти из строя вперед всем саперам (немцы называли их «пионерами»). Каждому саперу давали лист бумаги и предлагали нарисовать схемы всех минных полей, которые он устанавливал лично, с указанием точного расположения поля, времени установки, типа мин и порядка их расстановки. Собранные таким образом материалы анализировались, сопоставлялись и на их основе составлялись ориентировочные справки о каждом выявленном поле. В некоторых случаях военнопленных саперов вызывали на место, где окончательно уточняли сообщенные ими сведения.
Всего таким образом была опрошена не одна тысяча военнопленных, что позволило выявить многочисленные минные поля.
Надо сказать, что многие пленные давали необходимые нам сведения даже с охотой. Особенно это относилось к румынам, которые во главе со своими офицерами составляли исчерпывающие схемы и даже предлагали свои услуги в разминировании.
Все полученные сведения мы немедленно передавали нашим инженерным войскам, на которые была возложена работа по разминированию.
Хочу отметить, что работа по опросу военнопленных была исключительно напряженной. Ее срочность (ведь каждый час промедления грозил мирным жителям смертью) заставляла чекистов пропадать в лагерях днем и ночью. Особенно активно и самоотверженно работал Д. А. Костинский, который добыл очень много ценных сведений о минных полях.
Работа чекистов по разминированию Сталинграда получила высокую оценку командования Красной Армии. Ее по праву можно назвать подвигом.
Из старого блокнота
А. Я. МИТИН, подполковник в отставке
Было это в середине сентября 1942 года. Враг наступал. Наши воинские части устанавливали огневые точки и занимали оборону уже в непосредственной близости от завода. Над их боевыми порядками непрерывно висела авиация противника. На случай вынужденного отхода наших войск оперативная группа чекистов областного управления НКВД с помощью рабочих подготовила к взрыву наиболее важное оборудование завода, чтобы оно не досталось врагу. Подполковник Иван Ефимович Купцов, руководитель оперативной группы, собрал нас у конторы заводоуправления:
— Необходимо побывать в штабе 57-й армии, выяснить обстановку.
…Я отправился в штаб на огромном черном лимузине, который в мирное время использовался руководителями завода для торжественных выездов.
От заводской подстанции в сторону Сталгрэса шла прямая дорога, мощенная камнем, по которой наш лимузин катился хоть и не очень плавно, зато быстро. Вокруг стоял невообразимый грохот, но мы уже не обращали на него внимания, привыкнув к условиям фронтового города.
Вдруг я заметил, что впереди нас, по ходу машины, камни мостовой энергично подпрыгивают вверх. Казалось, что они танцуют. Заинтересованный, я спросил шофера:
— Отчего это камни затанцевали?
Шофер посмотрел на меня спокойно и снисходительно.
— Посмотрите вверх. Наш лимузин пытаются расстрелять мессершмитты. Во-о-он! Делают новый заход, видимо, приняли нас за очень важных персон.
Самолеты приблизились, и снова камни мостовой впереди нашей машины пустились в пляс под пулеметными очередями.
Только теперь я понял, какую допустил оплошность, решив воспользоваться для поездки этим огромным черным лимузином.
Я приказал шоферу загнать машину в один из переулков поселка имени Сакко и Ванцетти и укрыть ее под деревьями, чтобы не навести немецкую авиацию на штаб армии. Выполнять задание я отправился пешком.
…Распоряжения взорвать завод, к счастью, так и не последовало. Стойкость и мужество советских воинов опрокинули все расчеты врага на молниеносный захват города.
Наши войска наступали, и настроение у всех у нас было радостное, приподнятое.
В один из таких дней мы получили срочное донесение от нашего разведчика. Он сообщил, что со стороны села Ивановка к Красноармейску движется небольшая колонна вражеских солдат. Рассмотреть ее как следует из-за плохой видимости (погода выдалась пасмурной) разведчик не смог.
— Сходи и проверь, что это за войско, — предложил мне начальник опергруппы И. Е. Купцов.
Когда я подошел поближе к колонне, то без труда рассмотрел: это были румынские солдаты и офицеры в своих высоких меховых шапках. Мне показалось, что они кого-то ведут впереди себя. Этот «кто-то» с трудом переставляет ноги, утопая в снежной целине. «Что за чертовщина?» — недоумевал я.
Я не знал, есть у румын оружие или нет. Если есть, то укрыться мне в чистом поле все равно негде, угостить меня пулей они могут в любую минуту. Поэтому я с одним пистолетом в руках пошел навстречу колонне.