Так становятся звёздами 1
Шрифт:
Он сам поцеловал ей руку, выражая этим жестом своё почтение.
– Прошу, сеньорита! Не вам, но мне в пору вставать на колени перед заслугами вашей многоуважаемой матушки.
С красивого, тщательно выбритого лица на Гаитэ глядели искрящиеся умом и энергией холодные голубые глаза – глаза жёсткого дельца и политика.
– Насколько мне известно, дочь моя, вы уже несколько лет пребываете в этой тихой обители? Посвятившие себя Богу и общению с Духами мало знают о мирских заботах.
Кардинал задумчиво
Он медлил, подбирая правильные слова. Голос выдавал его растерянность, которую не могли скрыть ни величественная осанка, ни нарочито прямой взгляд.
– Однако кое-что должно стать вам известным.
– Вы хотите поведать о печальной участи, постигнувшей мою семью? – предвосхитила его слова Гаитэ.
– Вы знаете? – с облегчением выдохнул мужчина.
– Слуга матери принёс это печальное известие буквально пару часов назад.
По лицу матери-настоятельницы мелькнула тень. Складка тонких губ дрогнула, но что означала эта мимическая игра Гаитэ понять не успела.
Кардинал вздохнул:
– Тем лучше, что вы в курсе дел, дочь моя. Тем лучше. Вы должны понять, что я прибыл сюда издалека не из праздности или желания перемен. Ваша мать сейчас не в состоянии заботиться о вас, а вам как никогда потребуется отеческая поддержка.
Гаитэ перехватила короткий и быстрый, как молния, взгляд аббатисы.
За всё это время та не проронила ни слова, в глубоком молчании перебирая чётки. Их мерное постукивание эхом отдавалось где-то в глубине черноты, окутывающей помещение.
– Ни для кого не секрет, дитя моё, что род Рэйвов одна из древнейших кровных линий Саркасора. Он столь могущественен, что имеет право предъявить претензии на императорский трон, – задумчиво поглаживая подбородок, протянул отец Ксантий. – Ваша матушка поступила крайне опрометчиво, пытаясь запереть вас здесь, в то время, как ваше происхождение делают вас невестой, достойной претендовать на руку и сердце благороднейших принцев или даже королей. Словом, вам не место в церкви, дитя моё. Вы должны вернуться в Рэйвдэйл.
– Но разве замок не разрушен?
– Нет таких стен, которые нельзя было бы отстроить заново, – невозмутимо парировал кардинал, вновь устремляя на Гаитэ взгляд своих слишком ясных, холодных, как сталь глаз.
Гаитэ почувствовала, как ей становится трудно дышать.
– Святой Отец, но я ведь приняла обет!
– Орден обладает широтой взглядов и умеет правильно расставлять приоритеты. В данном случае ваш союз с Духами будет расторгнут ради союза с человеком. Скажу больше: церковь благословляет праведную месть. Вы отомстите за вашу мать и, с божьей помощь, сбросите с трона проклятых Фальконэ. У вас есть для этого всё необходимое – сильные друзья и союзники, о которых вы даже не подозреваете, но которые молятся о вас ежечасно. Ну а пока вы вернётесь в ваш
Гаитэ надеялась, что мать-настоятельница хоть слово скажет в её защиту, но та упрямо молчала, продолжая перебирать чётки. Видимо, страх перед кардиналом был сильнее чувства долга и справедливости.
Итак, выбор небогатый: подчиниться и стать поводом вновь посеять смуту в стране. В итоге её либо убьют Фальконэ, не отличающиеся щепетильностью и мягкосердечием, либо посадят на трон Саркассора, предварительно выдав замуж за какого-нибудь принца. А если откажется во всём этом участвовать – сожгут как ведьму. Но это крайний случай.
Изо всех сил стараясь не смотреть на прелата, на его вытянувшиеся в притворной улыбке губы, чтобы он, не дай бог, не прочёл в её взгляде горячей ненависти, Гаитэ холодно кивнула:
– Я уступаю, ваше преосвященство, потому что не имею возможности вам противостоять.
– Прекрасно, – кивнул отец Ксантий. – Возвращайтесь в вашу келью. Спокойно отдохните до утра, а завтра – в дорогу.
Добавить к сказанному было нечего, так что Гаитэ покорно сделала то, что велели – вернулась к себе, в свою келью.
Десять лет эта комната служила ей верным пристанищем, была единственным местом, где можно было остаться наедине с собой. Небольшая, с голыми стенами и с низким ложем в углу, застеленным плоским тюфяком. Постелью дочери герцогини Рэйвской все эти годы служило тонкое одеяло да грубая простыня.
В тёплое время года здесь веяло приятной прохладой. Стоило распахнуть ставень, комната наполнялась влажными запахами ночного леса, мха и грибов. Зимою же здесь царил ужасный холод, согреться было невозможно. Оставалось только мечтать о весне.
И всё же здесь Гаитэ была – нет, не то чтобы счастлива? Здесь она познала мир и покой, целебную силу смирения перед тем, что изменить не в силах.
Она смогла преодолеть бедность, недостаток вкусной еды и холод. Но со сценарием, делающей её марионеткой в руках грязных игроков, она мириться не хотела.
В голове складывались планы, один безумней другого. Несмотря на усталость, спать совсем не хотелось.
– Что же делать? Что же мне делать? – нервно бормотала она, ходя в проходку от стенки к стенке.
В матери-настоятельнице Гаитэ всё же ошиблась. Та вовсе не была равнодушна к её судьбе, просто не хотела привлекать к себе внимание могущественного кардинала. Не столько из трусости, сколько из осторожности. Не следует демонстрировать противнику силу, если есть возможность её скрыть.
Незадолго до полуночи в дверь постучали:
– Гаитэ, ты спишь?
– Нет.
– Открой, это я!
При виде старшей наставницы, долгие года заменяющей ей мать, Гаитэ едва не прослезилась.