Так умирают короли
Шрифт:
– В Париж! – донесся до слуха Доменика шепот. – И берегитесь, дядя. Так просто я не уступлю вам престол. А вы, Гоше, следите за нашими святыми отцами. Мои приказы соблюдать неукоснительно. Обо всех новостях я должен узнавать первым.
– Будет исполнено, ваше высочество. Выпустим лишних, запасемся терпением.
Доменик подождал, пока регент с окружением покинет Лион. Он кутался в плащ в естественной попытке спрятаться от солнца. Впрочем, усилия не пропали зря – на коже больше не было ожогов, хотя она горела огнем, несмотря на плотную ткань. Лицо оставалось бледным, а глаза от боли пожелтели. Он мог изменить черты лица, рост, цвет кожи и волос – но не глаза. Пока что. Глаза животного, волка, в спокойные минуты становились
Он дождался сумерек и наконец улучил момент, чтобы осмотреть собор. Конечно, он понимал, кто там и почему, но желание убедиться в верности догадки взяло верх. Собор хорошо охраняли – Филипп еще прославится этими лучниками. Главный вход замуровали. Все черные ходы тоже. Оставили окошко для передачи еды, писем. Кардиналам предстояло провести здесь не один неприятный день. Регент решал вопросы резко – их предупредили, что пока не будет выбран папа, никто не уйдет. Пока что они шумели и возмущались. Но рано или поздно им придется пойти на поводу у молодого правителя. И они сделают это. Доменик забрался на крышу собора и опустился на нее, прислушиваясь к гомону внизу и оглядывая Лион с этой прекрасной высоты. Его положение с каждым мгновением приносило все больше удовольствия. Пусть, он больше не король. Пусть, никто не способен его узнать – но все падают ниц, стоит ему чуть нахмуриться. У него безграничная власть над людьми. Она и была, но сейчас стала настолько естественной и абсолютной, что он проникся и хотел прочувствовать это глубже.
Ненависть, волнами исходившая из собора, настроила Доменика на миролюбивый лад – он перестал чувствовать голод. Отсюда он слышал мысли сотни человек, запертых внизу, слышал мысли Филиппа Пуатье, который направлялся в Фонтенбло, чтобы оттуда войти в Париж. Он принял решение и действовал, пока не зная главного – что Людовик Сварливый был отравлен.
Фонтенбло
Нагнать процессию не составило труда. Филипп прибыл в Фонтенбло и тут же занял королевские покои, запретив себе сомневаться. Доменик, в очередной раз изменивший внешность, находился в замке, примеряя на себя то одну, то другую роль по необходимости. И старался держаться как можно ближе к окружению принца. Было необходимо захватить Луврский замок, где находилась и королева Клеменция – главный человек в государстве до того мига, как на свет появится наследник. Или наследница, что осложнит задачу. Волею судеб на момент смерти короля королева была беременна.
Филипп держал военный совет. Он уже вел себя практически как правитель – и никто не смел ему перечить. Он общался просто и на равных, выглядел спокойным. И в эти минуты повадками был слишком похож на покойного отца, чье имя за вечер вспоминали чаще, чем за все месяцы после его кончины.
Доменик, слившийся с тенью огромной залы, не дышал. Он боролся с желанием прикинуться кем-то из баронов и присягнуть на верность регенту, чтобы остаться рядом с ним, был готов даже возродить шевалье, под именем которого посещал графа де Гресс и его жену, но передумал. Он не может быть настолько близко к происходящему – он уже чувствовал, что придется уйти, хотя и не смог бы ответить себе на вопрос «почему».
Его сын отдал все распоряжения и удалился в королевские покои. Доменик уже был там. В той самой комнате, где по мнению всех умер Филипп IV. Он стоял у стены в тени огромной кровати, к которой был прикован в последние дни. Он помнил ту ночь так, будто она была вчера. Тяжелый разговор с де Шароном, который оказался совсем не де Шароном и даже не тамплиером. Ужас перед неизвестностью. Жуткая боль, которая разрывала его тело на части. И его вечное молчание. Молчание – вторая натура. Он помнил, как плясали отблески пламени на лице пришельца, как его глаза загорались красным. Тогда он решил, что это – лишь игра воображения. Но сейчас… Доменик горько усмехнулся. Он вернулся сюда, испытывая странные ощущения. В последнее время он остро реагировал на все происходящее, еще не привык ни к новому телу, ни к новому мироощущению. А сейчас был спокоен. Его члены сковало льдом, сердце почти не билось, изредка совершая короткие, но мощные удары, скорее, чтобы напомнить ему самому – он еще жив, - чем чтобы разогнать кровь.
Его сын опустился на ступеньки около кровати, не решаясь лечь туда, где умер его отец.
– О, дай мне сил… Отец, если вы слышите меня. Помогите принять решение.
– Вы уже приняли его.
Филипп вздрогнул. Доменик остался в тени, сам не зная, что в эти мгновения неожиданного слияния с сыном, он преобразился. И уже лицо Филиппа Красивого, холодное, мраморное, было обращено к принцу. Потемневший взгляд остановился на затылке юноши, а тонкие, белые руки сплелись. Пуатье не решался повернуться. Он всегда ощущал присутствие отца, но сейчас готов был поклясться на библии в том, что король Филипп IV стоит рядом.
– Я стану регентом.
– Возможно, вы станете королем…
Доменик говорил глухим голосом. И юноше казалось, что в покои вернулся призрак. Тень, прикованная к этому месту и не имеющая возможности найти пристанище. Мятежный дух проклятого короля.
– Вы слишком рано покинули нас, отец, - заговорил принц.
– Людовик свернул с вашего пути. В стране смута. Голод. Только я могу что-то изменить. Я должен взять регентство. До того момента, пока королева разрешится от бремени. И… если будет мальчик, я сохраню для него страну. Мой дядя…
– Карл Валуа станет верной опорой и поддержкой, если вы сможете его усмирить.
– Спасибо, отец. – Филипп закрыл глаза и склонил голову. – Я чувствую ваше присутствие. Я хочу быть достойным наследником.
– Франция, сын мой. Вы в ответе за нее.
Доменик умолк и прижался к стене. Для Филиппа, так и не обернувшегося, он буквально растворился в воздухе. Больше не было давящей атмосферы, более не чувствовалось присутствие Железного короля. И этот юноша, неловкий, длинный, который так и войдет в историю под именем Филиппа V Длинного, легко сбросил с себя одежды и лег на отцовскую постель.
Наутро он одним стремительным штурмом займет все ключевые точки Парижа. На его сторону встанут богатые горожане. Интригами и тонкими политическими ходами он отстранит от возможного правления дочь Людовика Сварливого от первого брака. Он объявит себя регентом и сможет договориться со всеми, с кем необходимо договориться.
Еще не раз он обратится к отцу и получит ответы на свои вопросы, потому что Доменик будет следовать за ним. Следовать за ним в Париж, в Венсен, куда пожелает вернуться Клеменция. Последует за ним в Артуа… усмирять развоевавшихся баронов. Это будет короткий двухнедельный поход, в котором будущий король одержит безоговорочную победу.
Филипп IV Красивый поймет, что есть надежда на светлое будущее, на которое он положил целую жизнь. Он поймет, что из троих сыновей есть хотя бы один, на которого он может положиться. Жена Филиппа родит ему сына. Граф Пуатье примет власть и будет работать на укрепление дела своего отца. Его судьба, как и судьба королевства, будет зависеть только от одного: мальчик или девочка родится у королевы Клеменции.
А срок рождения должен настать в ноябре. Впереди несколько месяцев страхов и сомнений. Несколько месяцев действий и борьбы. Даже с братом Карлом, младшим сыном Железного короля. С дядей Валуа. Граф Пуатье, регент, с блеском выйдет из всех политических хитросплетений.