Так велика моя любовь
Шрифт:
И все же Илис испытывала тревогу. Его прикосновения обожгли ее, словно раскаленное железо. Как могла Арабелла забыть радость общения с этим человеком и так скоро после его предполагаемой смерти обратить свое внимание на этого грубияна Ре-ланда Хаксфорда? Разве можно назвать Арабеллу истинной женщиной, если она оплакивала гибель Максима не дольше двух недель?
До конца дня Илис оставалась в своей комнате, отказавшись спуститься к ужину. Она боялась, что под натиском убедительных доводов Максима, произнесенных таким ласкающим голосом, плотина рухнет и ее
Придуманная Илис совершенно неубедительная отговорка, переданная через Спенса, повлекла за собой стук в дверь.
— Спенс сказал, что вы больны, — заговорил Максим из коридора. — Может, послать за доктором?
— Боже сохрани! Лучше я тихо скончаюсь, чем соглашусь, чтобы в меня тыкал своими иголками какой-нибудь шарлатан, который, ко всему прочему, ни слова не понимает по-английски!
Максим сложил на груди руки и улыбнулся. Девушка не так слаба, чтобы отказаться от своей обычной язвительности.
— Я пришлю вам герра Дитриха с ужином, — сказал он и, наклонившись к двери, спросил: — Миледи, не стоит ли мне попросить его раздобыть зубы дракона или корень какого-нибудь ядовитого растения, чтобы вы приготовили себе колдовское варево?
Максим прекрасно представлял, как при этих словах Илис, широко расставив ноги и уперев руки в бока, с гневно сверкающими глазами, замерла у противоположной стороны двери.
— Да! Принесите мне это и еще кое-что! Глаз тритона! Язык летучей мыши! Сердце рыдающей голубки! Пощупайте свои уши, милорд! Как, разве они не удлинились? Дотроньтесь до носа! Он вытягивается и покрывается шерстью? А ваши руки и ноги превращаются в копыта? Разве у вас еще не вырос ослиный хвост? Как же, ведьма! Будь я одной из них, все бы уже давно увидели, что вы превратились в осла! Убирайтесь отсюда, господин Осел, иначе я обязательно поставлю свой ведьмовский котелок на огонь и начну колдовать.
Его ответ, приглушенный дверью, звучал чрезвычайно мягко:
— Теперь я твердо убежден, прекрасная дама, что вы опять в добром здравии и хорошем настроении.
Он рассмеялся, а потом наступила тишина. Илис поняла, что он ушел. Однако это ни в коей мере не умалило ее раздражения.
— Я — ведьма! — ворчала она, укладываясь спустя некоторое время в постель. — Он попляшет у меня, когда колючки вопьются ему в спину.
Несмотря на эти слова, она провела бессонную ночь. Холодный ветер с воем набрасывался на замок, а девушка то погружалась в мучительные воспоминания о волнующих прикосновениях Максима, то представляла, в какое он придет бешенство, когда попадется в расставленную для него ловушку с колючками.
Наступило утро. Прежде чем открыть дверь своей спальни, Илис долго и внимательно прислушивалась, не раздадутся ли шаги на лестнице. Выйдя из комнаты, она едва не вскрикнула от изумления: на площадке стоял Максим. Все свидетельствовало о том, что он ждал ее.
Окинув его тревожным взглядом, Илис остановилась. Она решила, что наступил час расплаты за содеянное и сейчас на нее обрушатся оскорбления. Но, как ни странно, на лице Максима играла широкая улыбка.
— Какое ужасное несчастье, — вздохнул он, сочувственно покачав головой. — Вы слабеете на глазах.
Илис поспешно отвела взгляд.
— Я прекрасно себя чувствую.
— Вы уверены? — с настойчивостью произнес он, шагнув к ней.
Взяв ее за подбородок, он принялся пристально изучать ее лицо, поворачивая его то в одну, то в другую сторону, чтобы определить, не бледны ли щеки.
— Надеюсь, буря не мешала вам спать.
— Не очень, — натянуто ответила девушка.
У нее не было возможности обращать внимание на то, что творилось снаружи, когда в душе бушевал настоящий ураган.
— А вы… сэр… вы… э-э… хорошо спали?
— Увы, нет. Фич навалил в камин столько дров, что, после того как мы починили крышу, в комнате стало ужасно жарко. Я взял одеяло и отправился спать в зал. Могу поклясться, Фич перевел половину леса на дрова для моего камина.
Илис охватило ликование, когда она поняла, что у нее есть еще один день отсрочки. Она надеялась, что ей удастся убрать колючки, прежде чем он их обнаружит.
— Уверена, Фич изо всех сил старался быть полезным, — заметила она и добавила: — Хотя иногда он немного перебарщивает.
— Да, вы правы. Он действовал из благих побуждений, но я вынужден впредь запирать дверь, чтобы держать его подальше от своей спальни.
Все надежды Илис рухнули в одно мгновение, но она собралась с духом и продолжила:
— Я сегодня хотела убраться в вашей комнате. Не сомневаюсь, что после вчерашнего ремонта там ужасно грязно.
— Фич вечером же привел все в порядок, так что вам не стоит беспокоиться.
— Мне это не составит труда, уверяю вас.
— Как бы то ни было, но я не могу этого допустить. Вчера вы плохо себя чувствовали, а мне бы не хотелось, чтобы вы опять слегли.
Спорить с ним было бесполезно, и Илис сдалась. Однако в последующие дни у нее стали возникать подозрения. Ни один человек в своей повседневной жизни не может иметь столько причин, чтобы не спать в своей постели, как это делал Максим Сеймур. Она скорее бы поверила, что он выжидает удобного момента, чтобы отомстить ей.
А снаружи, за холодными стенами замка Фаулдер, неистовствовала буря. Ветер, злобно срывая лежавший на стенах снег, сбрасывал его в огромные сугробы во дворе, где были протоптаны узкие тропинки.
Спускаясь на четвертый день вниз, Илис спрашивала себя, какую отговорку придумает Максим на этот раз. Сев за стол, она внимательно выслушала его и сочувственно улыбнулась:
— Как жаль, милорд, что всю неделю вы так и не отдохнули в своей кровати. По тому, как вы усердно избегаете ее, можно заключить, что она вызывает у вас отвращение.
— Верно, в последнее время даже уютная кровать не снимает с меня напряжения, — кивнул он с задумчивым видом. — Полагаю, мое беспокойство вызвано тем, что я вынужден сидеть взаперти из-за непогоды.