Такая любовь
Шрифт:
Где-то прогудел маневровый паровоз.
Лида. Прежде чем прогудят семь раз — он придет. Вот увидите! Еще шесть раз прогудят, и он будет тут!
Человек в мантии. Ехать ночью в темноте… (запнулся). Ужасно, какие глупости болтают люди, прощаясь! Теперь я понимаю, почему вы тогда…
Лида. Фотографию он мне не вернул!
Человек в мантии. Что?
Лида. Фотографию он мне не вернул!
Человек в мантии. Быть может, принесет сюда…
Лида. Зачем? Он оставил ее себе! И это хорошо, что оставил, не понимаете? (Гудки). Второй, третий. Еще четыре. Как странно… четыре года тому назад, в Брно, я вот так же стояла — в последнем вагоне. Он пришел к самому отходу поезда, как мы условились. Я смеялась, шутила. Он сказал только «Лида»… И потом — «Прощай»… Я подозревала, что он плачет, но он только теперь признался мне, что шел тогда еще целый километр за поездом и лег на шпалы и целовал рельсы… (Гудок). Четвертый!
Человек в мантии. Слушайте, Матисова, а если он не придет…
Лида. Придет!
Человек в мантии. Или если придет, но все же… все получится не совсем так… или вообще…
Лида (не обращая на него внимания, вслушивается и всматривается в публику на перроне. Новый гудок). Пять… лет прошло с того вечера в Бескидах. Печка, снег за окном, в тот день мне исполнилось восемнадцать. Тот день, девятнадцатого февраля… вы понимаете, о каком дне я говорю… и я не плакала, нет — только считала звезды, романтическая дурочка!
Человек в мантии. Именно потому, что вы так болезненно чувствительны, вы должны понять…
Лида. Вы должны понять… (Гудок. Лида говорит теперь быстро, чтобы успеть ответить, пока не пришел Петр) …шесть. Должны понять, что нас уже связывают тысячи вещей, мыслей и пережитых вместе чувств, в которых мы находили друг друга, даже несмотря на эти четыре года разлуки, как… как корни деревьев, разделенных дорогой. Ведь мы знаем друг друга семь лет, семь лет — это треть жизни, каждый третий день от рождения и до сегодняшнего дня я провела с ним, а это немало, правда? Семь лет… семь…
Гудок. Лида сбегает со ступенек. Стоит.
Голос из репродуктора: «Экспресс Прага, Колин, Пардубице, Хоцень, Ческа Тшебова, Свитави, Брно, Братислава, Нове Замки, отправление по расписанию девятнадцать пять, отходит с двенадцатого пути».
Тут Лида падает духом и медленно поднимается на площадку.
Человек в мантии. Лида. Я говорю серьезно. Суеверие есть суеверие. Жизнь…
В эту минуту раздается голос Петра.
Петр. Лида…
Лида поднимает голову, счастливая, торжествующая.
Лида. Пришел!
Но тут же без сил прислоняется к стене, потому что в конце перрона появляется взволнованный Петр с Лидой Петрусовой.
Петр. Лида, я говорю серьезно! Жизнь ведь не так проста. Помоги же мне разобраться во всем; что бы там ни было, мы не имеем права сделать ошибку, это будет ужасно!
Петрусова (внезапно останавливается и быстро вынимает из сумочки бумаги; она страдает, но уже вполне владеет собой). Чуть не забыла, я ведь привезла документы, они тебе понадобятся.
Петр (прибегает к последнему аргументу). Но в этом и твоя вина!
Петрусова (снимает очки, протирает глаза). Несомненно.
Петр. Лидушка…
Петрусова. Не называй меня так.
Петр. Прости… Ты понимаешь людей, пойми же и меня! Не делай поспешных заключений, все можно решить иначе… Я поеду с тобой. Поговорим!
Петрусова. В этом нет смысла, Петр. У тебя есть обязательства.
Хлопанье дверей, голос диктора.
Диктор. Занимайте места в вагонах!
Петр (порывисто засовывает документы обратно в сумочку Петрусовой). Лида! Будь разумна, очень тебя прошу! Мы ведь живем не в средневековье! Кстати, мои обязательства — в первую очередь по отношению к тебе! Не устраивай истории из-за единственной ошибки! Ты мне самый близкий человек! Теперь я понял, кто ты для меня! Прости меня… Давай начнем новую жизнь! Ведь ты меня еще немножко…
Секундная пауза. Потом Петрусова возвращает ему бумаги.
Петрусова. Прощай, Петр.
Уходит. Хлопанье дверьми, гудок.
Петр. Лида! Лида…
Бежит за ней, в ту же минуту звякнули буфера. Свет постепенно гаснет, поезд тронулся. Все ускоряется стук колес. От толчков на секунду загорелась лампочка на площадке. Бледная Лида Матисова без сил опирается о дверь; наверное, где-то открыто окно — ветер развевает ее волосы; она только в распахнутом жакете, легкая косынка трепещет на шее.
Человек в мантии (тревожно). Матисова… не простудитесь! О чем вы думаете, Матисова?
Лампочка гаснет, в грохот колес вплетаются знакомые голоса:
Петра. Приходи, у нас ведь есть что вспомнить!
Стибора. Ты сказала, что любишь меня…
Петра. Жалеешь?
Стибора. Еще раз повторяю… я ни о чем не буду спрашивать!
Тошека. Понимаете ли вы, насколько вы усложняете его жизнь?