Такая разная любовь
Шрифт:
Примми не раз убеждалась, что в трудную минуту Кики способна показать себя с лучшей стороны. Примми не пришлось пускаться в объяснения, просить Кики не создавать лишних сложностей и не делать трагедии из появления Френсиса в доме. Единственное, что интересовало Кики, — это здоровье Джералдин.
— Почему она не сказала, что так тяжело больна? — требовательно спросила Кики, вскакивая с кресла. — Почему не призналась, что ей нужен донор? Я могла бы сдать на анализ образцы костного мозга. Вдруг они подошли бы? Я и сейчас могу это сделать. Где их берут?
— Куда вероятнее, что Джералдин подойдет
Кики подскочила к окну и вытянула шею, пытаясь разглядеть Джералдин у загона. Она увидела ее рядом с хилым, болезненного вида мужчиной в поношенной одежде, который выглядел лет на пятнадцать старше Джералдин.
— Боже! — вырвалось у нее. — Если это Френсис, то я ни за что бы его не узнала. На улице прошла бы мимо.
— Тебе неприятно видеть его снова?
— С чего бы вдруг? — Кики непонимающе посмотрела на Примми. — Мы же сто лет как расстались. Теперь от Френсиса Шерингема мне нужно только одно — он должен помочь Джералдин.
— Так что теперь, пока мы тут с тобой разговариваем, Джералдин с Френсисом уже на пути в Париж, едут к консультанту Джералдин, доктору Циммерману, — пояснила Кики. В уютном тепле автофургона, обнаженная, она ласково обнимала Бретта.
— А эти самые образцы тканей костного мозга, которые собирается сдать ее кузен, могут еще и не подойти? Каковы шансы, что парень годится на роль донора?
— Полной уверенности нет, ведь они не родные брат и сестра.
Откинувшись на подушки и заложив руки за голову, Бретт не отрывал от Кики восторженного взгляда.
Кики не переставала восхищать его с момента их первой встречи, и за пять минувших месяцев это чувство не ослабело. Услышав от нее о том, что Примми удалось разыскать давно пропавшего двоюродного брата Джералдин, который тридцать с лишним лет назад должен был стать мужем своей кузины, Бретт лениво поинтересовался, почему же свадьба так и не состоялась.
— Потому что я сбежала с ним в день церемонии, — невозмутимо ответила Кики. — Мы пробыли вместе несколько лет — не помню точно сколько, — но приключение оказалось так себе. На самом деле наши отношения скорее напоминали сделку: он стал моим продюсером и агентом, а я — его пропуском в мир шоу-бизнеса. Я думала, что он будет лезть из кожи вон ради моей карьеры, но, как всегда, просчиталась. Френсиса интересовал только кокаин.
Столь же прозаично Кики объяснила Бретту и запутанные отношения между Примми, Артемис и Дестини.
— Всего этого не произошло бы, — резко заключила Кики, — если бы я не вынудила своего отца порвать с Примми.
— Вот черт! — с чувством протянул Бретт. — Так ты испоганила жизнь и Джералдин, и Примми? А как насчет Артемис? Ей ты тоже успела подгадить?
— Вовсе нет, — обиделась Кики. — Как раз наоборот. Когда мы были подростками, я спасла ей жизнь.
История об антивоенном митинге на Гросвенор-сквер далась Кики куда легче,
Больше всего Бретта поражало в этой женщине то, что, несмотря на бесконечное легкомыслие, ветреность и отсутствие элементарных представлений о морали, ее нельзя было назвать низкой или подлой. Для молодого строителя оставалось полнейшей загадкой, как относится Кики к их необычной любовной связи. Казалось, двадцатилетняя разница в возрасте ее ничуть не смущает. Кики отличалась редкой уверенностью в себе, она не испытывала сомнений в своей внешности и женской привлекательности. В прошлом у Бретта были подружки, которым требовалось постоянно твердить, что они лучше всех, клятвенно заверять, что у них не слишком большие попки, стройные ножки и всякое такое. Кики считала свою неотразимость чем-то само собой разумеющимся. И правильно делала! Восхищение Бретта она принимала как должное. Кики искренне полагала, что Бретту чертовски повезло, раз она выбрала его своим дружком. Бретт и сам считал себя счастливцем.
Проводив Джералдин и Френсиса, Примми решила прогуляться по мысу в одиночестве, но направилась не к бухте, а к церкви. Когда Примми только переехала в Рутвен, церковь почти всегда стояла запертой. Ее двери открывались лишь на время редких служб. Но однажды Примми спросила преподобного Джона Каулза, нельзя ли ей время от времени протирать от пыли деревянные скамьи и медные решетки, и получила ключ. С тех пор Примми иногда наведывалась сюда, и уединенные часы в тишине церкви приносили ей особую радость.
Поставив скромный букет подснежников в маленькую вазу у подножия алтаря, она опустилась на натертую лавандовым воском скамью. Все ее мысли были заняты Джералдин.
«Господи, пожалуйста, — взмолилась она про себя. — Сделай так, чтобы ткани костного мозга Френсиса подошли. Пусть операция пройдет успешно. Пожалуйста. Пожалуйста».
Несколько дней после отъезда Джералдин и Френсиса Примми занималась варкой конфитюра из севильских апельсинов, которыми были буквально завалены все окрестные овощные лавки.
— Ты собираешься зарабатывать этим себе на жизнь, милая? — весело поинтересовался Мэтт, входя в кухню и обводя глазами кастрюли, сито, огромную керамическую миску, горы фруктов, мешки с сахаром и стройные ряды стеклянных банок. — В противном случае нам придется есть этот конфитюр до самого Судного дня.
— Не бойся, не придется. В этом году Пегги слишком занята, чтобы заниматься конфитюром. Она возьмет у меня по меньшей мере дюжину банок. — Стоя спиной к Мэтту, Примми продолжала помешивать свое варево в кастрюле. — Преподобный Джон Каулз не женат. Он будет счастлив получить в подарок полдюжины банок. К тому же у него наверняка найдется немало прихожан, которые с радостью попробуют домашнего конфитюра. Артемис слишком занята приготовлениями к свадьбе, чтобы возиться с апельсинами, и, думаю, она тоже не откажется взять себе несколько банок. Так что вряд ли на нашу долю останется слишком много. Скажи спасибо, если удастся дотянуть до следующего сезона. — Мэтт подошел и встал за спиной у Примми. — Так-то лучше, — добавила она, когда он поцеловал ее в шею. Кухню постепенно наполнял одуряющий аромат апельсинов.