Такая разная любовь
Шрифт:
Не убирая рук от лица, Алисса ответила:
— Тебе надо развлечься, Зу. Прогуляйся. Выкури сигарету.
Она услышала, как они зашли в сауну. Затем шаги смолкли.
— Мне нельзя курить, — сказала Зу. — Сразу после рождения Скотта меня хватил удар.
Наступила пауза, слышалось только шипение поднимавшегося пара.
Алисса села. Зу и Мэг, обернутые полотенцами точно так же, как и она, следили за ней. Три женщины, все настолько разные, что трудно представить, как им удалось подружиться.
Зу медленно подошла к кедровой лавке и опустилась на нее.
— Эту тайну я хранила ото всех в течение
Тайна… Перед мысленным взором Алиссы мелькнул образ Роберта.
Мэг тоже села на лавку, скрестила ноги и проговорила:
— Для многих людей тайны — это образ жизни.
Они замолчали, и вновь послышалось шипение пара. Затем Зу качнула головой и сказала:
— Некоторые тайны стоят того, чтобы их не раскрывали. Мой сердечный удар к таковым не относится. Я молчала, и это было проявлением эгоизма. Нынче многие женщины… Я имею в виду известных женщин, которым есть что терять… Во всяком случае, побольше, чем мне тогда… Так вот они не скрывают от публики ни своего рака, ни сексуальных извращений, ни множества прочих проблем, с которыми им приходилось сталкиваться в жизни. — Она невесело рассмеялась. — А я? Я не могла признаться даже в том, что со мной случился этот злосчастный удар. И дело не в том, что я боялась угробить карьеру. Я боялась, что люди станут смеяться надо мной, подумают, что я слабая… И мне уже не удастся морально восстановиться. И снова вернутся те времена из детства, когда я была одной-единственной девочкой-еврейкой на весь наш городок в северной Миннесоте.
Алисса судорожно сглотнула. Ей вдруг вспомнились ее школьные подружки, позирующие перед зеркалом в мехах тети Хельмы.
— Кому же приятно признаваться в своих слабостях? — проговорила Алисса. — Особенно, когда признаешься в этом самому себе.
Алисса говорила и одновременно слышала себя как бы со стороны. На глаз навернулась слезинка… Сколько она ждала этой минуты? Месяц? Год?.. Алисса дала ей скатиться по щеке.
— От моего эгоизма многие страдали, — продолжала Зу. — Я упросила Уильяма скрыть от прессы известие о моей болезни. Он сказал журналистам, что я решила уединиться для того, чтобы поставить на ноги ребенка. Никто не знал, что у меня была парализована вся левая половина тела. Что я не могла ходить. Не могла говорить. Через пару лет репортеры наконец оставили Уильяма в покое и потеряли интерес. — Она подняла глаза к темному потолку. — Я знаю, как тяжело приходилось Уильяму. И дело не только в моей болезни, но еще и в моем эгоизме. Марисоль тоже было несладко. Но больше всего страдал мой ребенок.
Алисса не верила своим ушам. Зачем Зу рассказывает все это? Чтобы утешить ее, убедить в том, что у всех людей есть свои проблемы? Что никто не совершенен, что нет человека, которому повезло бы прожить идеальную жизнь? Зу, похоже, говорила откровенно и все же…
Алисса внимательно посмотрела на Зу. У нее была очень чистая кремового оттенка кожа. Казалось, Господь нарочно одарил этим чудом только евреек. Трудно было поверить, что с полных красивых губ Зу целых два года не срывалось ни одного словечка. Алисса прокашлялась:
— По-моему, ты выглядишь ничего.
— Она права, — сказала Мэг. — Ты выглядишь отлично.
Зу покачала головой:
— Это сейчас. Впрочем, и все последние десять лет. Ведь Уильям нанял самых лучших врачей. И Марисоль всегда была рядом.
— Я знаю, что такое скрываться от мира, — проговорила Мэг. Она вздернула подбородок и отвернулась в сторону. Алисса поняла, что Мэг пытается спрятать от них то выражение боли, которое появилось на ее лице. — Вначале ты делаешь это, потому что кажется, что так спокойнее…
— А потом, — перебила ее Зу, — ты делаешь так, потому что это вошло в привычку и ты не знаешь, как с этой привычкой расстаться.
Алисса закрыла глаза и полностью отдалась ощущениям своего тела, которое обволакивалось успокаивающим теплом.
— Надо поступать, как я, — проговорила она. — Бросить миру вызов и показать ему, кто тут хозяин. — Голова раскалывалась. Алисса уперлась затылком в стену, впервые не чувствуя себя хозяйкой положения. Как будто из нее выпустили весь пар. Она была исполнена ощущения своего поражения. И еще… Алисса, так же, как Зу и Мэг, остро почувствовала свое одиночество. После паузы она добавила: — Не надо было мне бросать его. С Джеем прошла самая счастливая пора моей жизни.
Вновь наступила тишина. Прокашлявшись, Мэг сказала:
— По крайней мере у вас есть дети. Семьи. Друзья.
Алисса открыла глаза:
— Значит, у тебя то же чувство? Что не стоило порывать с человеком, которого любила?
— Он был моей единственной любовью.
— И мне не следовало отпускать Эрика, — проговорила Зу.
Алисса затянула полотенце под грудью потуже.
— И что мы все хотим этим сказать, подружки? Что мы сестры по несчастью?
— Сейчас уже слишком поздно, — заметила Мэг. — Нам остается продолжать вести ту жизнь, которую мы вели все эти годы. Примириться с этим.
Алисса фыркнула:
— Примириться с моей жизнью? Да у меня нет жизни! В данный момент моя жизнь сосет вот такой здоровенный… И у меня такое ощущение, подружки, что у вас с этим тоже проблемы. Может быть, нам следует что-то предпринять?
— Например? — спросила Зу.
— Я вчера уже сказала. Давайте найдем их.
— Что? — воскликнула Мэг. — Зачем? «Чтобы они увидели, что они потеряли?»
— А что? — невозмутимо откликнулась Алисса. — Или хотя бы для того, чтобы проверить, осталось ли чувство…
— Ты сумасшедшая! — сказала Зу. — Что-то мне здесь слишком жарко. Я ухожу.
Она поднялась с лавки и направилась к выходу.
Алисса успела удержать ее за руку:
— А ты подумай над этим хорошенько. Мы разъедемся по домам. Вернемся к тому, что есть. Но при этом у нас троих будет один маленький секрет, который мы ни перед кем не раскроем. Мы начнем поиски. И узнаем наконец, от какой жизни мы в свое время отказались. И тогда уже можно будет закрыть книгу воспоминаний раз и, навсегда.
— Ты забываешь о том, что у тебя еще есть муж, — сказала Зу.
— Вот уж поверь мне! — воскликнула Алисса. — Его это не обеспокоит.
— А мой любимый сам является мужем и отцом семейства. Он не захочет увидеться со мной, — проговорила Мэг, тоже поднимаясь.
— Ты этого не можешь знать, захочет или не захочет.
Они внимательно посмотрели друг на друга.
— Мы так никогда ничего и не узнаем, если не попытаемся, — сказала Алисса. — Что нам терять-то?