Такер
Шрифт:
Дорога туда была неблизкой, и к тому же в любую минуту надо было опасаться нападения апачей. Они прятались в каньонах Моголлонов, нападая на одиноких путников и затерянные в горах хижины.
Двигаясь на север, я догнал торговый караван — в нем было двадцать огромных фургонов, запряженных быками. Караван сопровождали двадцать пять мужчин, среди которых был повар, два охранника и хозяин груза. Я назвал им свое имя и разделил с ними их трапезу, состоящую из говядины с бобами, добавив в общий котел трех индюков, которых подстрелил незадолго до этого. Сидя у костра, мы разговорились.
— Так
— Я из Техаса, — сказал я.
— Я о тебе слышал в Колорадо.
— Не знаю, почему люди говорят обо мне. Я мало что успел сделать в жизни. — С этими словами я налил себе кофе. — Сейчас я еду в Лос-Анджелес, — добавил я.
— Значит, твои приятели двинулись туда? Я слыхал, что ты преследуешь их буквально по пятам.
Я ничего не ответил, и повар продолжил:
— Я слыхал о Бобе Хеселтайне и хорошо знаю Бернета. Он носит с собой, кроме винтовки, еще и короткоствольный крупнокалиберный пистолет.
— Бернет бросил их. Я видел его в Сокорро.
— Ты его убил?
— Зачем? Он же больше не с ними и к тому же мне лично ничего плохого не сделал. Мне нужны Хеселтайн и Рис.
Распрощавшись с людьми из каравана, я направился в Прескотт.
Когда я проехал по Герли-стрит и искупал своего коня в Гранатовой реке, солнце уже садилось за гору Большой Палец. Проезжая через город, я внимательно смотрел по сторонам, но не заметил никаких признаков присутствия здесь Боба и Малыша.
Прескотт был тихим, сонным городишком. Я слез с коня и почистил свою обувь, причесался и убрал револьвер в кобуру.
Неподалеку располагалось кафе, где столы были покрыты скатертями в красную клетку, заляпанными жирными пятнами и кофе, но мой аппетит от этого ничуть не уменьшился.
Из комнаты, в которой стояло восемь столиков с четырьмя стульями за каждым и один большой стол с лавками по обе стороны, дверь вела на кухню. Я сел у окна, чтобы видеть улицу.
В кафе было тихо и прохладно, царила атмосфера ожидания, мне всегда казалось, что пустые стулья и столы в таких заведениях ждут посетителей.
Как хорошо было наконец сесть и расслабиться! Откуда-то доносилась старинная испанская песня, которую пели с чувством, но на очень плохом испанском. Слушая песню, я унесся мыслями к Вашти, ее отцу, Кону Джуди, словом, ко всем тем людям, что были сейчас так далеко от меня.
За чем же я все-таки гоняюсь? Скорее всего, Боб и Руби уже потратили все деньги — проиграли в карты или просто промотали. Я не испытывал к этим людям ненависти, скорее, это было желание сделать так, чтобы справедливость восторжествовала. Если бы не они, мой отец был бы сейчас жив… Впрочем, я и сам виноват в его смерти.
С тех пор как он умер, прошло несколько месяцев. Я уехал из дома заносчивым подростком, которому казалось, что он все на свете знает, теперь же я стал мужчиной или хотя бы стал похож на мужчину, но я до сих пор не имел ни малейшего представления о том, чем бы мне хотелось заняться в жизни и к чему стремиться. Пока у меня была только одна цель — встретиться лицом к лицу с Хеселтайном.
Что же гнало
Я говорил себе, что должен еще раз посмотреть Бобу и Рису в глаза. Я должен убедиться, что больше не боюсь их… и, возможно, убедить в этом их.
Я убил Бернса Кинга, но не собирался делать зарубок на прикладе винчестера — я не хотел убивать. Пит Бернет предпочел выйти из игры, возможно, потому, что я гнался за ними, не отставая ни на шаг.
И тут вдруг я понял, что могу уничтожить Боба и Риса без единого выстрела. Я буду наступать им на пятки, не дам им времени спланировать свои действия и подготовиться к встрече со мной. Я хорошо знал эту публику и понимал, что с ними не захочет иметь дела ни один другой преступник — перспектива в любой момент столкнуться со мной отпугнет кого хочешь.
Повар каравана сказал, что слыхал обо мне. Скорее всего, известность — мое самое сильное оружие, ведь по всему Дикому Западу гуляют обо мне слухи, и все знают, что, где бы ни появились Боб и Рис, я всегда следую за ними.
Сидя в кафе, я подумал, что Прескотт — очень милый городок. Я глядел на улицу, на которую постепенно опускались сумерки. В домах уже зажигались огни, мужчины возвращались с работы и ставили винтовку в углу, а кобуру с револьвером вешали на гвоздь, а потом садились ужинать со своей семьей.
По правде говоря, мне было очень одиноко. Больше всего на свете мне хотелось улечься спать, чтобы встать на рассвете, сесть на коня и вернуться в Колорадо, где меня ждали друзья и где жила Вашти.
На кухне повар готовил кушанья, а девушка, разносившая еду, куда-то отлучилась. В кафе, кроме меня, никого не было. Комната освещалась четырьмя керосиновыми лампами, по одной на каждой стене. Приятный полумрак действовал на меня успокаивающе.
Я ел очень медленно, наслаждаясь едой. Пища была самой простой, но я был так голоден, что мне казалось, будто передо мной стоят самые изысканные деликатесы.
Совсем недавно моя голова была полна глупых мальчишеских фантазий: я воображал себя героем, скачущим на лошади, чтобы спасти прекрасную девушку, которой грозила опасность, или попавшего в беду друга. Зато сейчас ум мой был свободен от фантазий и пустых мечтаний. Теперь я постоянно вслушивался в звуки, поскольку стал охотником, а когда охотишься за кем-нибудь, в любую минуту можешь сам превратиться в преследуемого. Кроме того, мне нужно было кое-что обдумать.
Интересно, почему Хеселтайн и Рис не поехали в Лос-Анджелес вместе с Руби Шоу? Она отправилась туда на дилижансе, а они почему-то предпочли ехать верхом. С чего бы это?