Такие как мы
Шрифт:
— Мне нужно пять человек. Матрёну я беру сейчас, а остальные… сами решайте, кого отдадите, и отправляйте к нам. Жду.
Матрёна, услышав своё имя, медленно разогнула широкую спину с рельёфными трапецеидальными мышцами, и повернула ко мне голову, украшенную массивным квадратным подбородком, маленьким носом картошкой, и большими глазами, обрамлёнными густыми будёновскими усами… бровями. Вслед за головой повернулось и всё остальное накаченное тело с большой, размера эдак пятого, упругой грудью, которую она не под каким предлогом не хотела закрывать.
Имя я этой женщине дал, из-за её стати, которая при одном
С помощью Матрёны, мы перевыполняли план на двести процентов ежесуточно.
Но, что-то было не так. Пробив просеку более ста метров, мы из леса так и не вышли. А ведь с нашей стороны реки ширина зарослей едва доходит до пятидесяти метров, и то не везде. Напротив Аурума было всего тридцать метров.
С одной стороны это хорошо. Извести эти заросли за восемь месяцев, как мы это сделали на своём берегу у нас не выйдет. Запасы дров здесь на порядок больше, о стройматериале и говорить не приходится. Уже сейчас, из того что мы нарубили, напилили и нарезали, можно сбацать хижин пять. Больших. Вместе с сортирами. А мы только просеку рубим.
С другой стороны, если заросли не кончаться в ближайшее время, мы рискуем не успеть обзавестись к зиме тёплыми вещами. Охотится пока не на кого.
Немо с охотниками и солью пришёл через две недели.
Я бы радовался, да нечему. Жира у нас нет, Правобережную Магистраль мы к их приходу не пробили. Сузив ширину прохода до полутора метров, мы прошли более двухсот, а на открытое пространство так и не вышли. Даже просветов не видно.
А еще, два дня нет солнца и моросит мелкий противный дождь. Едкий натр, получить проблематично. Зато простуду, мы словили все поголовно. Вода в реке стала холодной, и с каждым днём переходить её вброд, становится всё гаже и гаже. Мне вода доходит чуть выше пояса, а аборигенам по грудь. Мелких девчонок на работу я переношу на руках, иначе, небыстрое течение Яузы, их смоет. Нужен мост, но отвлекаться на его строительство, мне не хочется. Ширина реки в нашем месте, метров двадцать, если считать по урезу воды. А если считать раскисшие подходы, которые затапливаются водой особенно по весне, то метров шестьдесят вынь да положь. Так, что Немо, к моему состоянию раздвоенности добавил ещё одну вилку на два зуба, и я расчетверился. Буриданову ослу было проще, у него было только два стога сена.
— Ну-с, что у вас тут, — я подошёл к тележке, и залез рукой в первую корзину. Несмотря на мерзкую погоду, Немо светился как лампочка, предвкушая встречу с Веркой и Дашкой, и ожидая от меня похвалы.
Соль… если это можно назвать солью была странного серовато-коричневого цвета, с вкраплениями чего-то тёмно-буро-зелёного.
— Ты воду, прежде чем выпаривать, процеживал? — меня стали терзать смутные подозрения. Я осторожно лизнул отсыревшую массу. По вкусу, самая обыкновенная соль, только песок на зубах хрустит.
Улыбка на лице Немо, сменилась большим знаком вопроса.
— Дай бумажку, которую я тебе написал.
Достав из рюкзака помятый документ, Немо отдал его мне.
Я развернул лист и стал читать.
«Набрать воды и выпарить. Если набрать глины, развести с водой. Воду слить, глину выбросить. Перед выпариванием воду процедить…», ну и так далее.
— Так процеживал воду или нет?
— А как это? — Знак вопроса на лице Немо, углубился и стал более осязаемым. И с чувством выполненного долга он добавил, — мы её пробовали.
Понятно. Надо было мне расписать эту процедуру более подробно, без заумных слов. Типа — налить из, вылить на, отлить с, и в конце, залить в.
— Ладно, Немо. Молодец. Тащите это в погреб, и идите отдыхать. Сегодня у вас выходной, а завтра…
Из горла так и рвалось наружу сакраментальное, земное — вешайтесь черти, пипец вам пришёл.
— …. Добро пожаловать в ад господа. Девчонок заменить надо. Нечего им там больше делать. И меня тоже. Печи класть надо, зима на носу.
На следующий день всё в Ауруме вошло в свое прежнее русло. Две созданные мной артели, трудились по своему профилю, создавая огрубевшими женскими руками материальные блага Аурума, а охотники, войдя в ритм, продолжили пробивать Правобережную Магистраль к новым горизонтам, и новый путь к процветанию нашего маленького городка деревенского типа.
(347 день)
Мастерок, провернувшись пару раз подхватил немного цемента и бросил его на лежащий кирпич.
Хорошо, подумал я и, разровняв серую массу по шершавой поверхности, положил сверху следующий кирпич. Печная труба, уютно расположившаяся на плоской поверхности маленькой печки, медленно продвигалась вверх.
Весёлое хрюканье, заменяющее аборигенам русское «Ура!», я услышал после обеда, когда подводил печную трубу под крышу, то есть через полторы недели после возвращения Немо.
— Лёнька, узнай, что за шум.
Прекратив изображать из себя бетономешалку, Лёнька отложил в сторону горшок с густой массой и, выбежав из хижины, сразу вернулся обратно, произнеся всего одно слово:
— Степь.
Знакомое слово, однако. Но ничего не понятно.
— И что со степью?
Разровняв комочек цемента, я притёр кирпич к другому кирпичу, подобрал плоской щепкой, служащей мне вместо мастерка, вывалившийся по бокам раствор, бросил его к торцу только что положенного кирпича и потянулся за следующим.
— Чего мочишь?
Лёнька смотревший заворожено на мои руки встрепенулся.
— Там, другая степь. На том берегу.
Твою мать… Больно-то как.
Кирпич выскользнул у меня из руки и точно попал по большому пальцу правой ноги.
— Чего орёшь, — сморщился я, массируя ушибленное место, — нормально сказать, не мог? Садись, и продолжай работать, видишь, цемент застывает. Я сейчас приду.
Меня смели сразу у порога. Но в хижину я влетал не один, а с трепыхающимся в моих объятиях мужиком. Фу, какая гадость.