Таких не убивают
Шрифт:
Они вернулись на дачу к Глущенкам, там Лидочка взяла свою сумку, Женя проводил ее до платформы. Они молчали, ожидая электричку. Солнце все еще жарило, и они прятались в тени высоких кустов, прижимавшихся к платформе с тыла. В кустах кишели мухи, наверное, нашли там добычу – мало ли что кидают с платформы. Но в тени было не так жарко.
– Ты позвонишь Нине? – спросил Глущенко.
Лидочка не стала отвечать. Она устала, словно весь день дрова рубила, хотя до вечера было еще далеко. Она и ехала в Москву, потому что надо было что-то делать – кому-то звонить, что-то организовывать. Толик исчез, неизвестно
Пока Лидочка с Женей маялись на платформе в ожидании электрички, Толик Голицын прошел к себе в комнату, которую делил с бывшим одноклассником и недругом Васей по прозвищу Мордоворот. В комнате было душно. Василий сидел здесь до обеда и, пользуясь отсутствием Толика, курил, а форточку, конечно же, не открывал.
Первым делом Толик открыл окно, затем положил на стол свою папку, с которой всегда выезжал по вызовам и считал ее счастливой, потому что ее подарила Люда на первую годовщину свадьбы.
Сев за стол, Толик вытащил из папки двойной лист бумаги, найденный в доме погибшего, и разложил его на столе, расправив и разгладив ладонями. Этот лист Толик приложил к следу, который обнаружил на полу маленькой спальни. Предполагаемый убийца сначала наступил на грядку, испачкал подошву, и след отпечатался на бумаге. На всякий случай Толик обвел его карандашом.
Именно находка этого следа, о котором Толик не стал говорить Лиде и Глущенкам, вызывала в его душе бурю надежд. Толик жил в ожидании славного громкого дела, которое он раскроет столь блестяще, что на него обратят внимание в Управлении по борьбе с организованной преступностью. Он получит повышение, Люда сразу и навсегда перестанет жаловаться на вечное безденежье и бездарность мужа, не умеющего брать взяток.
Обведенный на бумаге след был невероятно велик. Под него подходил ботинок сорок восьмого, а может, и сорок девятого размера. Обладатель такой ноги должен превышать два метра в высоту, и намного превышать. А как известно, в поселке нет ни одного гиганта, вряд ли такой есть в самих Мытищах. Здравый смысл подсказывал Толику, что двухметровые люди никогда не идут в грабители и охотники за видиками. Значит, за делом об убийстве писателя Спольникова может скрываться тайна и драматические события, которые прославят Голицына Анатолия Васильевича. Поэтому уверения Толика, что за убийством Сергея стоит простое ограбление, были маскировкой, камуфляжем, туманом, который он сознательно напускал перед свидетелями, чтобы никто не догадался о действительных мыслях и надеждах оперуполномоченного из Челушинской.
Теперь следовало ждать, когда же из небытия возникнет гигант в ботинках сорок девятого размера. И тщательно вести следствие, никому не показывая, каким оно может стать сенсационным!
А пока пускай все думают, что случайный грабитель с пистолетом в кармане залез за легкой добычей и пристрелил дачника. Пускай думают…
Толик, который любил предавать бумаге свои надежды, правда, в зашифрованном виде, написал перед отпечатком следа: «Дело о гигантской ступне». Так было лучше.
Теперь следовало выяснить, кто знает такого баскетболиста и кто видел гиганта в районе Челушинской прошлой ночью…
Пока Толик подводил
Усевшись у окна, Лидочка видела, как Женя прошел несколько шагов следом за тронувшимся поездом и вскоре отстал.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Приехав домой и приняв душ, Лидочка долго сидела перед телефоном, прежде чем решилась взять трубку. Одно дело, если умер знакомый и тебе звонят другие знакомые, а ты звонишь третьим – это все ужасно, это несправедливо, но об этом можно говорить, ты лишь посредник. Теперь Лидочке, пожалуй, впервые в жизни пришлось выступать в роли гонца несчастья.
Ей предстояло сообщить о смерти Сергея двум женщинам.
Поэтому Лидочка выбрала первым звонком тот, который ей самой грозил меньшей душевной болью.
Она позвонила Нине.
Нина была в школе. У нее шел урок.
Конечно, можно было вызвать ее с урока – благо к телефону подошел кто-то молодой и вежливый. Но Лидочке показалось нетактичным сообщать Нине: «Я не могла дождаться звонка с урока, так спешила поставить тебя в известность!»
Она попросила, чтобы Нина Абрамовна, как вернется с урока, срочно позвонила ей, и оставила свой телефон. Она знает. Лидия Кирилловна, вот именно.
Конечно, за пятнадцать минут, пока кончится урок, можно было бы позвонить и Лизе Корф, но Лидочка предпочла все же пойти на кухню, сварить себе кофе, сделать бутерброд… Было уже не так жарко. Шел шестой час, солнце ушло за крыши высоких домов напротив, душ освежил Лидочку. Впрочем, она сейчас даже не ощущала жары – ее колотила мелкая нервная дрожь.
Вдруг она вспомнила, что надо сделать еще звонок – Марине Котовой. Он по крайней мере не грозил быть таким внутренне трагическим – для Марины смерть Сергея будет горем, большим, но, дай бог, не личным. Ее горе сравнимо с горем Лидочки: исчезновение из жизни собеседника, товарища, будучи утратой, не изменяет кардинально твою собственную жизнь. Для Нины или Лизы Корф потеря Сергея означала потерю части самой себя.
Но Лидочка зря убаюкивала себя, полагая, что Марина воспримет смерть своего автора просто как печальную новость. Поэтому она не стала готовить Марину к известию – ведь нельзя подготовить к вести о смерти так, чтобы она стала менее печальна.
– Марина, – сказала Лидочка, – ты прости, пожалуйста, что я тебя беспокою, но Сергея сегодня ночью убили.
Марина поверила сразу. Как будто она ждала такой новости.
– Боже, – сказала она упавшим голосом, – это слишком ужасно. – И повесила трубку. А может быть, выронила ее. И тут же телефон затрещал.
– Нас разъединили, – автоматически сказала Лидочка, полагая, что это Марина.
Звонила, однако, Нина Абрамовна.
– Здравствуйте, – сказала она. – Что случилось? Только, пожалуйста, не рассусоливайте, я тороплюсь.
Лидочке захотелось огрызнуться – бывает же такая безапелляционность, которая вызывает ответную агрессию.
Но Лидочка взяла себя в руки.
– Нина Абрамовна, простите…
– Лидия Кирилловна, – оборвала ее Нина, – у меня считанные минуты. Я должна подготовиться к следующему уроку.