Таких щадить нельзя (Худ. С. Марфин)
Шрифт:
— Ну вот, видите, товарищ Бубенец, в какой грязи вас хотят утопить, — укоризненно заговорил Кретов. — А вы дружите с этими мерзавцами. Фронтовик, орденоносец, член партии. Эх, вы!..
Лицо Дмитрия налилось кровью, и он снова опустил глаза. Потянулось долгое молчание.
— Не дружил я с ними, — наконец неуверенно заговорил Дмитрий — Только так… встречался… Сивоконь поет очень здорово. Душевно поет, когда выпьет. Я ведь и не хотел с ними напиваться. Каждый раз думаю, выпью стакан-другой и уйду. И как-то все не выходило уйти
— Проще говоря, они вас спаивали, — уточнил Кретов.
— Да пожалуй, что так, — поколебавшись, согласился Дмитрий. — И ведь на мои деньги спаивали, сучьи дети. Мне больше всех платить приходилось.
— В общем, ваши собутыльники не утруждали себя излишними расходами, — пошутил Кретов.
Бубенец невесело усмехнулся.
— На каком базаре города торгуют эти ваши «колхозники»? — снова задал вопрос Кретов.
— Больше всего на Центральном, — подумав, ответил Бубенец. — Это самый дорогой базар в городе. Но бывают и на других, только очень редко. Больше на Центральном.
— Какой номер обуви вы носите? — как бы случайно задал вопрос Кретов.
— Сорок первый, иногда сороковой, — растерянно ответил Бубенец, удивленный неожиданностью вопроса. — Если с широким носом, то сороковой. У меня пальцы больные.
— А вчера вы в этих же ботинках были?
— Да, в этих. Я ведь не разувался нынче, — сконфузился Бубенец. — Так и проспал всю ночь, как был.
— Оружие у вас есть?
— Есть ружьишко, тулка, двустволка, шестнадцатый калибр.
— Я про другое оружие вас спрашиваю. Пистолет или револьвер имеете?
— Нет. В армии я с сорок третьего года с «вальтером» ездил. С фрица одного снял. А когда война кончилась, я его гвардии полковнику отдал. Подарил вроде бы.
— Лобову?! Зачем он ему?!
— Гвардии полковник на гражданку его взял. Он и сейчас у него должен быть. Кретов развернул сверток и показал Бубенцу лобовский пистолет.
— Ваш?
— Мой, — любовно, как на друга, глядя на оружие, ответил Бубенец. — Номер восемь тысяч двести шестьдесят девять. Два года со мной ездил. Безотказное оружие.
— Все-таки зачем же Лобову понадобился ваш пистолет? — недоумевал Кретов. — Что, у него другого оружия не было, что ли?
— Тут вроде бы по-дружески, как память, — смущаясь и в то же время боясь, что ему не поверят, горячо заговорил Бубенец. — У гвардии полковника точно такой же «вальтер» был. Так он его своему другу подарил, подполковнику, у нас в штабе дивизии работал. Фамилию я только позабыл. То ли Зурин, то ли Зудин или что-то вроде этого.
Подробно записав ответы Бубенца и дав ему прочитать и подписать протокол допроса, Кретов снял отпечатки с подошв его ботинок. Покончив с этой процедурой, Алексей облегченно вздохнул.
— Ну вот, пока все.
— Мне здесь подождать или в сенях? — снова поугрюмел Бубенец.
— Нет, зачем же в сенях? Идите, куда вам нужно. Если понадобитесь, вызовем, — улыбаясь, ответил Кретов.
— Разве меня не посадят? — вспыхнул от радости Бубенец.
— Нет, идите домой.
Дмитрий торопливо, прыгающими пальцами застегнул китель, затем, опустив руки по швам, прерывающимся от волнения голосом заговорил:
— Спасибо вам, товарищ майор! Спасибо, что поверили. Да я… я не знаю… — и вдруг, не найдя слов, он макнул рукой и утер кулаком глаза.
— Меня зовут Алексей Петрович Кретов, — давая понять, что официальный разговор окончен, подсказал Алексей. — У меня к вам две просьбы, Дмитрий Иванович. Во-первых, ни слова не говорите ни Запрометову, ни двум другим, что уголовный розыск интересуется ими. Могу я на это рассчитывать? Ну вот и договорились. А вторая просьба, если вы не возражаете, — пригласите сюда вашу супругу и тещу.
Бубенец бегом кинулся в сени. Алексей, укладывая в полевую сумку бумаги, слышал через неплотно затворенные двери радостные возгласы женщин и взволнованный голос Дмитрия, повторявшего:
— Поверил… честное слово, поверил, что я не виноват!..
— На вашего мужа, Евгения Семеновна, и на вашего зятя, Екатерина Васильевна, падало очень тяжелое обвинение, — несколько официально начал Кретов, когда радостно взволнованные женщины вошли в комнату. — К счастью, это обвинение не подтверждается. Пока можно с уверенностью сказать только одно, что участие вашего супруга и зятя в убийстве товарища Лобова не доказано. Но поведение его особенно в ночь убийства вызывает подозрение, заслуживает резкого осуждения. Дмитрию Ивановичу надо круто изменить свое поведение, а вы обе должны помочь ему в этом.
— Да я… — начал было Бубенец.
— Ладно, — прервала его Екатерина Васильевна. — У нас разговор будет свой, семейный. А вам, товарищ, большое от всех спасибо за то, что правильную линию взяли, не по пустой видимости, а по правде разбираться начали. Большое спасибо!
Женя ничего не могла сказать, но ее большие, сияющие от счастья глаза смотрели на Кретова с такой благодарностью, что майору стало неловко, и он торопливо начал прощаться.
4. ДЕЛА СЕМЕЙНЫЕ
Полковник Турин запаздывал со службы. Анна Павловна, жена полковника, очень беспокоилась. Уже давно поспел так любимый Петром Фомичом борщ, а его все нет. Котлеты, которые сегодня удались на славу, остынут, а у подогретых котлет и вкус не тот, и сочность пропадает.
Анна Павловна позвонила по телефону в кабинет мужа, но ответа не дождалась. Тогда она набрала помер дежурного но штабу округа, где уже шестой год работал полковник Турин. Дежурным по штабу оказался незнакомый ей офицер. Узнав, с кем он разговаривает, офицер коротко сообщил, что полковник Турин сейчас находится в почетном карауле, и когда освободится, неизвестно. Почетный караул стоит не в помещении штаба военного округа.