Такова спортивная жизнь
Шрифт:
Дверь заперта. Я слышу, что внутри кто-то возится. Стучу.
— Побыстрей. Побыстрей. Ваше время кончилось.
За дверью скрип и шорохи, потом раздается голос Томми Клинтона, одного из дублеров городского клуба.
— Катись отсюда, мы еще только вошли.
— Послушай, Клинтон, — говорю я, — внизу тебя ждет папочка.
— Если ты не уберешься, — говорит он спокойно, — я выйду и съезжу тебе в рыло, кто ты там ни есть.
— Ты слишком молод для таких вещей, Клинтон. Имей совесть. У тебя впереди вся ночь, чтобы
— Это ты, Артур? — спрашивает он подозрительно и гораздо тише.
— Да. Долго мне еще ждать?
— Дай нам пять минут, Арт. Через пять минут мы выйдем, честное слово.
— Пять минут. Я буду ждать на площадке и считать.
Возвращаюсь назад и жду около огромного азиатского ландыша в медной вазе — одно из увлечений миссис Уивер. От него пахнет, как будто его недавно полили, и не водой. Из-за цветка мне видны лестница и часть холла. Шум внизу оглушительный. Он бьется в стене рядом с моим ухом и отдается у меня в голове. Я жду не больше двух минут и опять вижу Джонсона, на этот раз он тащится за Морисом. Некоторое время они о чем-то спорят, потом начинают подниматься наверх.
Я удираю с площадки и забираюсь в ванную. Света нет, я запираю дверь.
— Если он в доме, папаша, то он должен быть здесь, — говорит Морис. — Домой он не уехал, можешь быть спокоен. Просто стесняется, что у него нет зубов. — Морис барабанит в дверь спальни, напротив ванны, но никто не отвечает. — Послушай, Арт. Это я, Морис. Я знаю, что ты здесь. Что с тобой стряслось? Ты обиделся?
— К черту! — слабо доносится голос Клинтона, — неужели в этом доме не могут хоть на одну минуту оставить нас в покое!
На мгновение водворяется тишина, потом Морис говорит:
— Прости, Томми. Я думал, там Артур.
— Я не из таких, — отвечает Томми, — иди-ка ты, Морис, знаешь куда.
— Его здесь нет, — шепчет Морис Джонсону. — Если хочешь, поищи в других спальнях. Я пошел вниз.
Когда они уходят, я наливаю в таз холодной воды и на минуту окунаю голову. На полке рядом с тальком миссис Уивер лежит аспирин. А может, это тальк Уивера? Я глотаю четыре таблетки. Потом для верности еще две. Когда я выхожу из ванны, дверь спальни открывается, и Томми со своей девицей выходит на площадку.
— А где твоя девочка? — спрашивает он.
— Сейчас придет, — я кивком показываю на ванную.
Он подмигивает.
— Прихорашивается, — говорит он. Томми воображает, что он дока по части женщин. — Тебя искал Морис.
— Скажи ему, что ты меня не видел.
— Будь спокоен, Арт. Удачной охоты.
Он не оставил ключа в замке. Я задвигаю задвижку и поправляю матрас. Сильно пахнет духами. Я выключаю свет, задергиваю занавески, снимаю пальто и ботинки. Потом залезаю под одеяло и стараюсь понять, за что Уивер так меня ненавидит. Где я оступился?
4
За два первых выступления в основной команде я получил на шесть фунтов больше, чем предсказывал Джордж Уэйд. Они принесли мне пятьдесят шесть фунтов — из-за рождества премии были особенно высоки. Я уверовал в будущее и купил автомобиль, который сосватал мне Уивер. За «хамбер» из гаража ратуши я заплатил всего триста фунтов с небольшим — не крутись там Уивер, он обошелся бы мне вдвое дороже. Через несколько месяцев я продал его по настоящей рыночной цене, когда решил обзавестись «ягуаром».
Прошло три недели, прежде чем я уговорил миссис Хэммонд сесть в машину. Это была вторая поездка на автомобиле в ее жизни; в первый раз она ехала за гробом Эрика. Она не знала, как поступить. Это было в воскресенье утром, и Линда ныла, что хочет погулять. Правда, про машину она не заикнулась, это за нее сделал Йен. Миссис Хэммонд заговорила о другом, но не велела детям замолчать. Она смотрела на меня и улыбалась, словно я уже предложил покататься. Машина сияла на улице — в восемь утра я ее вымыл, и теперь вокруг нее толпились ребятишки, которые никогда не видели в этих местах такого чуда.
— Хорошо. Мы скоро пойдем в парк.
— Ну, мама! — воскликнула Линда и разочарованно, как взрослая, посмотрела на мать.
— Но ведь ты все утро твердишь, что хочешь гулять, — сказала миссис Хэммонд.
Она не могла примириться с автомобилем отчасти из-за Уивера — она вдруг люто возненавидела Уивера, может быть, обвиняя его в смерти Эрика и находя в этом облегчение. Она не знала, какое отношение Уивер имел к покупке машины, но слышала, что он обучил меня вождению. Я всегда старательно прощался с ним на углу.
— Ты же знаешь, что мы не про то, мама. Мы хотим поехать на машине дяди Артура, — объяснила Линда.
— Про это я ничего не могу тебе сказать. Это не твой автомобиль, моя милая.
— Я тебя покатаю, — сказал я Лин, — но только если мама тоже поедет.
Девочка запрыгала, решив, что теперь все в порядке.
— Не знаю, смогу ли я, — заколебалась миссис Хэммонд. — Мне еще надо все это привести в порядок. — Она оглядела комнату — лавку старьевщика. На полу, где Йен мыл свой игрушечный автомобиль, растекалась мыльная лужа, рядом валялась куча пустых консервных банок и коробок из-под корнфлекса — это Лин играла в магазин.
— Что ты скажешь, — спросила она девочку, — если тебе нечего будет есть на обед? А ведь его еще надо приготовить.
— Ничего не скажу, — надулась Лин.
— А без мамы мы ехать не можем, — повторил я.
Девочка неуверенно теребила мать за юбку.
— Тогда совсем ненадолго, — решилась миссис Хэммонд и сняла фартук, — объедем вокруг квартала.
— Разве вы не наденете серое платье? — спросил я.
— На несколько-то минут? — Она с недоумением смотрела на меня.
— Сегодня воскресенье. Лин одета по-воскресному, и я тоже. Верно, Лин?