Такой чужой, такой желанный
Шрифт:
Клэнси поднял ее и сел на мраморную скамью, посадив Лайзу к себе на колени.
– Ну, с уроками карате мы, думаю, подождем до тех пор, пока ты не родишь. Кажется, у тебя и без того был тяжелый день. – Он ласково положил руку на ее живот. – Я очень волновался, как ты перенесешь сегодняшнее потрясение.
–
– Правда? – Он положил на живот и другую руку и начал нежно поглаживать его. Через некоторое время его глаза поймали ее взгляд. – Ты ведь знаешь, я не ревнив, – сказал он. – Я хотел бы, чтобы ты знала это. Я уже и сейчас очень люблю нашего ребенка.
– Знаю, – мягко сказала она, чувствуя, как горло перехватило от слез нежности. – Клэнси, то, что сказал Мартин, неправда. С ним, возможно, и было так, но я тогда вообще не знала, что такое любовь. Я все обдумала, пока сидела тут и ждала тебя. – Она еще крепче обняла его. – Бывает разная любовь: к ребенку, к другу, к любовнице. Все непохожие, но все равные. – Она крепче прижалась к нему. – Но иногда, если очень повезет, нам дается любовь, которая соединяет в себе самые разные чувства. Вот это и произошло со мной, Клэнси. Это не значит, что я буду любить нашего ребенка меньше или больше, чем любила Томми. Любовь нельзя сравнить, потому что это сплошная радость. – На минуту Лайза остановилась, подыскивая слова. – Помнишь ту цыганскую поговорку, которую нам сказала Кира? Разделить радость – значит разделить душу. Так вот, если делишь любовь, то это то же самое. Она проникает во все уголки нашего сознания и нашего сердца, она связывает нас, так что больше нет ни сравнений, ни недоверия, ничего, кроме светящейся целостности. – Она закрыла глаза и едва слышно прошептала: – Разве
– Чудесно, – эхом отозвался Клэнси. Он вздохнул и засмеялся. – Боже, мне сейчас хочется и смеяться, и плакать, и не знаю что еще… – Он встряхнул головой. – Просто не знаю… Я не думал, что это может случиться со мной. Я ждал этого так долго… – Он нежно прикоснулся губами к ее виску. – Но зато теперь это мое во всей полноте. После полжизни ожидания чудо действительно свершилось.
– Чудо свершилось с нами обоими, – тихо поправила Лайза. – И кто знает, если бы это случилось раньше, может быть, мы не были бы готовы к этому. Возможно, нам нужно было дорасти до этого состояния, чтобы полностью оценить то, что у нас есть. – Она устремила на него взор, исполненный любви. – У тебя был такой трудный день! Может быть, пойдем и ляжем?
Клэнси покачал головой.
– Моя усталость уже прошла. Я чувствую себя молодым, сильным и таким счастливым, что мне хочется петь песни и танцевать. Мне теперь не заснуть, как бы я ни старался. Я просто хочу сидеть здесь и держать тебя в объятиях. – Его большие руки опять опустились на ее живот. – Я хочу чувствовать, как шевелится мой ребенок. Можно?
Глаза ее наполнились слезами, но Лайза не дала им упасть. Эта ночь была не для слез, пусть даже и слез счастья.
– Да, любовь моя.
Закрыв глаза, она расслабилась, прижимаясь к его теплому, сильному телу. В саду было тихо, воздух насыщен ароматом цветов, и их окружали мир, покой и любовь. И любовь эта была бесконечной. Для них наступило время безмятежного и радостного ожидания. Им уже ничего не надо было делать, только слушать сладкую песню соловья на олеандре и ждать движения новой жизни.