Такой смешной король! Книга вторая: Оккупация
Шрифт:
Русский не сразу понял суть вопроса, потом сказал:
— Мы, когда не страшно, тоже с удовольствием пьём. Я в атаку ещё не ходил. Но пьём мы всегда, если есть… — Он горько вздохнул, словно сожалея, что нечего выпить к слову. Все, кроме Алфреда, весело засмеялись.
Ангелочек вовсе не была напугана, она словно со стороны, даже с любопытством изучала окружающих её людей, как будто происходящее связано не с нею. Дед Юхан, как встал на крыльце, так там и стоял, и молчал. Манчита, которая выскочила в одном платье, незаметно вернулась в дом и смотрела теперь тайком из-за гардины, в щёлочку. Потом им всем Майстер с ефрейтором учинят настоящий допрос.
— Нн-аа! Почему, а? Скрывала, а?
— Истинно говорю вам, — ответила Ангелочек, а переводил ефрейтор, ибо Алфред молчал, у него не было слов, — истинно говорю вам, если пшеничное зерно, павшее в землю, не умрёт, то останется одно, а если умрёт, то принесёт много плодов. Так сказано в писании.
Майстер смотрел бараном.
— Почему вы — мать командира самообороны — скрывали вражеского солдата? — всё приставал с тем же.
— Христос сказал: истинно, принимавший того, кого Я пошлю, — Меня принимает, а принимавший Меня — принимает Пославшего Меня.
— Что она говорит? — обратился Майстер к Отто. Тот отмахнулся. Объяснил ефрейтор Коск: старуха, мол, в лице русского Христа принимала, а в лице Христа к ней пожаловал сам Бог.
— Бог хорошо. Я тоже христианин, лютеранин, — объяснял Майстер Ангелочку, — но Бог на небе, на земле Бог — фюрер и его приказ.
Похоже, Ангелочка его аргументация не убедила.
— Бог есть Путь, и Истина, и Жизнь, — сказала она назидательно, — никто не приходит к Отцу Небесному, как только через Христа, сына божьего.
Она стала похожа на проповедника или пророка, чем всех рассмешила. Смеялся даже Майстер; уж лучше смеяться, чем смотреться бараном.
— Бог. Истина. Путь… — Алфред плюнул. — Ты со своим Богом спятила! Не понимаешь разве, куда этот Бог, твой путь тебя поведёт?
— Царство моё не от мира сего, говорил Христос в саду Гефсиманском. Если бы от мира сего было моё царство, то служители мои подвизались бы за меня.
Ангелочек вызывающе и лукаво смотрела на старшего сына. Она вспомнила сейчас, как он родился, она его любила, но он не мог за ней «подвизаться», ох, как не мог, хотя и понимал, как она беззащитна перед такой нелепой реальной жизнью, в которой политические авантюристы породили жестокие парадоксы, неизвестно ради чего разрушающие жизни, судьбы маленьких рядовых людей, Майстер посмотрел на Алфреда выжидаючи, произнёс:
— Пусть одевается потеплее. Ты не боишься разве? — спросил он у Ангелочка.
— Если бы не было над тобой власти, ты бы мог отпустить меня, — ответила Ангелочек, — но грех тому, кто над тобой. А отпустить ты меня не можешь: если отпустишь — то не друг ты кесарю. Иисус говорил: сын ничего не может творить сам от себя, если не увидит отца творящего, ибо что творит отец, то и сын творит также…
Ангелочек пошла собираться. Майстер опять, разинув рот, смотрел ей вслед бараном. Русского уже подтолкнули к грузовику, в который рассаживались самообороновцы.
— Она в самом деле не от мира сего, — посмеивался ефрейтор, посмотрев быстро с опаской на Алфреда: тот всё-таки для него начальство и как бы потом чего не вышло. Алфред понимал, что должен быть просто ювелирно осторожным в данной ситуации. Вместе с Отто он последовал за матерью. Майстер подошёл к грузовику, что-то говорил ефрейтору. Отто был подавлен. Он не думал, что почувствует себя таким смущённым, словно в чём-то виноватым. Алфред сказал Ангелочку:
— Ничего не поделаешь, война. Ты сама виновата. Я сделаю всё, чтобы тебя освободили, Отто поможет.
Отто согласно закивал головой, он в самом деле всё понимал, он не хотел бы оказаться в шкуре этого симпатичного эстонца. Ну, а насчёт помочь вызволить старуху, он подтвердит, она действительно всего лишь дура, спятившая с ума. Ангелочек вела себя словно отправлялась на ярмарку: давала указания, как кормить скотину, куда кому идти, что делать; и с грузовика, где устроилась рядом с русским, раздавались её команды относительно какой-то курицы, но слов уже не разобрать из-за шума моторов отъезжающих машин.
Вилка так и не вылезла из конуры, оттуда торчал кончик её носа. Грустные собачьи глаза непонимающе следили за всем происходящим во дворе: она-то хотела всего лишь выказать человеку свою любовь. Вилка на человека сильно обиделась. И Король тоже был в недоумении: он до самого конца не сумел разобраться, что же происходит. Он понимал, что того, который, у них на чердаке в его корыте жил, заберут, что Ангелочка за это ругали. Но что и её увезли… Почему?
Увезли и Короля. Для Манчи Майстер оставил бумажку, в ней его обязывали прийти в город, в комендатуру вместе с Сесси, которая тоже неизвестно где пропадала. Это для других неизвестно где, Король же не сомневался, что она на хуторе Ару, но ему показалось, что лучше об этом не говорить. Короля пригласили сесть в легковую машину. Он не хотел расставаться с летательными санями, но проехаться в легковой не каждый день удаётся. Алфред, однако, забрался в грузовик. Ехали быстро, офицеры разговаривали между собой, но Король в немецком был не особенно силён. О чём-то очень сердито говорил Майстер. Говорил таким тоном, как Хелли, когда чем-то недовольна. Если бы Король был в немецком силён, он бы понял, что Майстер недоволен немцами, как ни странно.
— Рейхсминистр об этом правильно писал в обозревателе «Дас Рейх», — рассказывал Майстер возмущённым тоном офицерам и Королю, — он подробно разобрал эту извечную немецкую ошибку в политике с другими государствами, в частности, с Англией, которая ведёт себя так, словно весь мир существует для англичан. Немцы же в это время — майн готт! — словно существуют ради всего мира… Не будьте чрезмерно справедливыми, предупреждает нас, доверчивый немецкий народ, доктор Геббельс, он говорит: мы ненавидим англичан от всей души, да и как мы могли бы относиться к ним иначе, чем они к нам? Они… задыхающиеся от зависти. Мы воюем из-за принципиальной необходимости, чтобы не повторился восемнадцатый год. Мы не рассчитываем на милость врагов, а только на наше право, которое обеспечим с помощью нашего оружия. Куда нас заведёт, если мы из-за мании объективности или, скажем, справедливости будем несправедливы к самим себе? Наша сегодняшняя ущемленность является результатом вышеназванного национального недостатка. В решительные исторические моменты нам недоставало здорового национального эгоизма, который мы, не считаясь с объективностью за…
У городской тюрьмы машины остановились, но из-за Отто, сидящего рядом с Королём, ему не было видно, что там делалось на улице. Впрочем, грузовик как будто заехал во двор тюрьмы, а вскоре Алфред сел в легковушку, Короля прижали к дверце, и машина поехала в сторону Замка, однако повернула направо и последовала дальше, на Закатную улицу.
Они приехали в небесно-синий дом, а Король никак не мог понять: куда подевалась Ангелочек?
Хелли принимала их, как обычно принимала гостей, только удивилась присутствию Короля.