Такой я видел Индию
Шрифт:
Правительство, провозгласившее независимость государства от религии, пытается сделать все, чтобы люди разных вероисповеданий пользовались равными нравами. В правительство всегда входят несколько мусульман. Закир Хуссейн, например, был избран сначала вице-президентом, а затем стал президентом, т.е. главой государства. Мусульмане формально пользуются одинаковыми с индусами правами. Так что когда начинаешь разговор о положении мусульман, встречаешь серьезные возражения:
— Ничего подобного, им живется у нас ничуть не хуже, чем индусам. Да что вы хотите, у нас даже президент — мусульманин. (В 1968 г. Закир Хусейн был еще жив.)
И лишь при продолжении разговора, когда собеседник начинал сердиться, у него вырывались убийственные доводы:
— Если и есть противоречия, в них виноваты сами мусульмане. Мы им позволяем жить в нашей стране, предоставляем им все возможности, а они не хотят соблюдать наши обычаи. Пусть они станут индийцами — прекратят есть говядину, одеваются, как мы, не стараются повсюду подчеркнуть, что они иноверцы.
Эта нота: «Мы им позволяем жить в нашей стране», — звучит не только в частных разговорах, но и в прессе — в письмах возмущенных читателей. И люди, произносящие такие фразы, наверно, не замечают, что тем самым они уничтожают мосты сближения между двумя общинами. Неприязненное отношение к мусульманам подогревается время от времени газетами, сообщающими о разоблачениях пакистанских шпионов, разумеется, мусульман.
Атмосфера недоверия вызывает ответную реакцию меньшинства, представители которого в ряде случаев действительно слишком крикливо подчеркивают, что они совсем не индусы.
В обстановке воинствующей религиозности часто самых пустячных поводов бывает достаточно вспышки. То пронесется слух, что мусульмане убили корову. То в мечеть кто-нибудь принесет свинью. То религиозное шествие одной общины пройдет в «опасной» близости от храма или другой святыни. И вот уже люди размахивают палками, подбирают камни, порой трещат и выстрелы. Горят лавки, гудит толпа, льется кровь.
Мне везло. Кровавые стычки во многих городах, через которые я проезжал, происходили или задолго до моего посещения, или после него. Так было в Хайдарабаде, Нагпуре, Аллахабаде. А наиболее крупное столкновение с сотнями жертв произошло в Ахмадабаде уже в 1969 г., когда меня в Индии не было. Проблема ведь заключается не в моей безопасности, а в создании нормальных условий жизни для всех жителей Индии.
А религиозная разобщенность индийцев, к сожалению, возрастает, что значительно облегчает пропаганду реакционеров из «Джан сангх». Прямой политической дискриминации мусульман нет, но если эта партия придет к власти, дискриминация не заставит себя ждать.
Исторические проблемы вводят нас непосредственно в гущу современных вопросов и даже в какой-то мере заставляют заглядывать в будущее. Это вполне закономерно. Иначе люди не изучали бы свою историю.
Британское завоевание страны тоже требует полного переосмысления. Здесь английские ученые были особенно субъективны. В их работах, посвященных колонизации Индии, безапелляционно подчеркивалась цивилизаторская роль внешней силы, индийским народам в этой концепции отводилась роль либо пассивных объектов, подлежащих цивилизации, либо реакционных противников нового и более совершенного. Период английского господства выглядел как эпоха героических усилий бескорыстных правителей научить индийцев дисциплине, современному предпринимательству, демократии и т.п.
Даже отбросив явную апологетику британского режима, мы увидим в этих сочинениях историю мероприятий правительства, а не историю народа.
Индийские историки довольно быстро отбросили апологетику, разоблачили коварство, жестокость и алчность захватчиков, очистили от клеветнических измышлений образы героев сопротивления англичанам — Типу Султана, Тантия Топи, Рани Джанси, Нана Сахиба, Васудева Бальванта Пхадке.
Особенно подробно и любовно, но и не без идеализации, изучается организованное национально-освободительное движение, начавшееся в конце XIX в., и деятельность его руководителей Бала Гангадхара Тилака, Мохандаса Карамчанда Ганди, Джавахарлала Неру и других. Чтут как национального героя Субхас Чандра Боса, объявленного в свое время англичанами изменником родины за то, что он организовал Индийскую национальную армию на территории Бирмы, оккупированной японцами, и намеревался начать вооруженную борьбу с колонизаторами. Многие индийские террористы, погибшие в английских тюрьмах, сейчас вызывают восхищение и преклонение.
Но все эти вопросы до конца еще не пересмотрены. Новый подход историков к проблемам колониального периода не воспринят пока широкими массами, которые черпают свои познания о прошлом на улицах и в музеях.
Правда, улицы индийских городов начинают приобретать иной вид! Еще не так давно Майдан в Калькутте, центральные площади Нью-Дели были заполнены каменными фигурами английских королей, королев, вице-королей, генерал-губернаторов, генералов и даже младших офицеров. Среди английских администраторов в Индии были и выдающиеся личности, их не вычеркнешь из истории, но ошеломляющее число памятников никак не соответствовало возможному числу великих людей.
Теперь эти каменные фигуры в основном сняты, а иногда заменены другими — скульптурами Ганди, Боса, Сардара Пателя и т.п. При мне снимали Георга VI у «Ворот Индии» в Нью-Дели — последнего английского короля, выставленного на всеобщее обозрение. Еще не решено, кому отдать освободившийся пьедестал.
Тотальное уничтожение памятников британского господства вряд ли оправданно: как ни прискорбна и печальна эта страница индийской истории, забыть ее не удастся. Но все же и сейчас, когда остались лишь пьедесталы, многое вызывает раздражение у человека, уважающего историю индийского народа. Например, Виктория-мемориал в Калькутте, занимающий доминирующее место в архитектурном оформлении Майдана. Мраморное здание с куполами и ангелом на макушке служит символом принесенной из-за океана цивилизации. Белое и непорочное, могущественное и тяжелое, оно отвечало представлениям англичан о своей империи. Внутри — прохладные прямоугольные и круглые залы со скульптурой классического стиля, комнатки с картинами. Тема экспозиции — королева Виктория, ее семья и основные события ее затянувшегося царствования.
Разрушать Виктория-мемориал или переоборудовать его под музей Ганди или Неру, по-моему, не нужно. Но почему в Калькутте или в другом городе нет столь же величественного, если не по внешнему виду, то по содержанию музея истории самого индийского народа? А его нет, и создание его не предполагается.
В делийском Красном форте функционирует Военный музей. Может быть, в его экспонатах показано военное искусство делийских султанов, Моголов? Заходишь в помещение, и тебя обступают знакомые все лица — выцветшие фотографии бравых британцев. Под стеклом — английские мундиры, английское оружие, то, самое, из которого расстреливали сотни, тысячи индийских, патриотов. Осада 1857 г. показана односторонне — как англичане брали Дели. А как сипайские полки обороняли город, узнать невозможно. Участие в первой мировой войне в интересах Англии, участие во второй мировой войне под английским командованием — такими темами исчерпывается военная история Индии, если судить по музею.
Раз уж мы вспомнили о Красном форте, нужно сделать важное добавление. Сейчас в нем даются ежедневные представления «Звук и свет». Это очень интересная форма пропаганды исторических знаний. Звучат, конечно в исполнении артистов, голоса бывших обитателей Красного форта — индийских султанов и падишахов, их жен и министров, придворных и полководцев. Внутренняя подсветка выхватывает из темноты то Диван-и-ам — здание правительства, то зенану — помещение гарема, то Жемчужную мечеть. Интерпретация событий во многом кажется спорной, но в представлении использована часть подлинный исторических фактов. Великолепие архитектурных памятников, подчеркнутое освещением, прекрасное актерское исполнение, элементы юмора в тексте производят сильное впечатление.