Такса
Шрифт:
— Бывает. Еще и не такое бывает.
Он смотрит на то, как она курит. Закинув голову, выдыхает дым и разглядывает что-то, видимое ей одной, на потолке.
Копна роскошных волос почти касается кончиками столешницы, на которую она опирается. Беззащитно натянутая нежная шея. Маленький упрямый подбородок.
Черт! Есть только один способ выяснить. Действительно ли все обстоит именно так, как он хочет верить. И в ее сердце уже нет любви к другому. Он быстро тушит свою сигарету, потом то же самое делает с Женькиной. И, бросив один короткий взгляд ей в глаза и не разобрав, какое выражение
Это был горький поцелуй. С привкусом табачного дыма. И пережитого потрясения. С отблеском тех злых слов, которые они говорили так недавно, пусть и не друг другу.
Это был сладкий поцелуй. Невероятно сладкий.
Олег был готов к чему угодно. К тому, что она сразу же оттолкнет его. Укусит за губу или язык. Вцепится в волосы или саданет кулаком в ухо. Даже к удару в пах был готов, хотя к этому невозможно приготовиться.
А вот к чему он не был готов, так это к тому, что ее губы раскрылись сразу же, впуская его. Подчиняясь ему. Подчиняя его. И к ее руками, по-хозяйски притянувшим его к себе за шею, он тоже не был готов. И уж совершенно точно не был он готов к тому, как она выгнулась, прижимаясь к нему с таким откровенным желанием ощутить, почувствовать его, что тело отозвалось мгновенно. В ответном желании ощутить, почувствовать ее. Какая она… Мягкая. Нежная. Податливая. Плавящаяся и текущая в его руках. Выдыхающая что-то бессвязное ему в губы.
К этому невозможно быть готовым. И от этого все было еще более сладким. И Олег отпустил себя на волю. Свои губы. Свой язык. Свои руки. И они творили все, что хотели. Его руки опустились на ее попку, с наслаждением впитывая ее округлость. Прижал к себе, потому что тело уже не просто просило, оно требовало! Женя возмутилась? Ничего подобного! Его эрекция заставила ее лишь еще сильнее выгнуться, прижимаясь, вжимаясь в него еще крепче. Закидывает ногу ему на бедро, делая их контакт таким плотным, что Олег чудом не лишается чувств от затопившего его острого наслаждения. Наслаждения, которое уже выплескивается за границы тела. Черт, как же начинает мешать одежда! Запускает руку ей под футболку, обжигая горячей ладонью нежную кожу спины. Женька стонет. Для него ее стоны звучат как музыка. Прекрасная музыка.
И она действительно звучит. А потом к звукам добавляется вибрация. В заднице! А точнее, в заднем кармане джинсов, где проснулся, ожил и с чувством исполняет музыку мобильник, мать его! Любимый Равель, на сей раз — болеро. Тихомиров, сукин сын!
И Женя уже начинает потихоньку упираться руками, которые еще недавно нежно перебирали его волосы, ему в грудь. Отодвигая его. Отталкивая.
Он делает глубокий вдох. Один. Второй. Достает телефон.
— Да?
— Олег, мать твою! Где тебя черти носят! Я тебя обыскался!
— Я… мммм… не в офисе.
— Это я уже понял! А мне нужно, чтоб ты был в офисе! Позарез!
Он вздыхает.
— Хорошо.
— А что у тебя с голосом? — вдруг подозрительно спрашивает Димка.
— Ничего. Через полчаса буду.
— Подожди, Олег! Что-то случилось?
— Нет. Я скоро буду.
У Тихомирова случается крайне несвоевременный приступ прозрения.
—
— Я буду в офисе через полчаса, — отрезает Олег и нажимает отбой.
Смотрит на нее, и в груди все переворачивается. Он раньше думал, что это выражение такое. Теперь понимает — это просто констатация факта. Действительно. Переворачивается. Что-то. Хрен знает — что.
Огромные потрясенные глаза. Припухшие губы. Растрепанные волосы. Свежий засос на шее.
Он не хочет уходить и оставлять ее одну. Хочет опять сграбастать в объятья и целовать. И держать крепко-крепко. И не отпускать.
Словно прочитав его мысли, Женя отрицательно качает головой.
Олег шумно выдыхает. Что ж, одно к одному. Ладно, он уступит сейчас. Но окончательно — не сдастся. И поэтому говорит не терпящим возражений тоном:
— Я приеду еще. Сегодня. Вечером.
И все-таки не выдерживает. Наклоняется. Один поцелуй. Последний. Женя не отвечает. Но и не делает попыток отстраниться или оттолкнуть его.
Все, надо уходить. Пока он еще может. Олег разворачивает и выходит из кухни. Он убьет Тихомирова! А Руслан поможет ему спрятать труп.
Глава 12.Сны. Воспоминания. И снова — поцелуи
Женька стоит, низко опустив голову, и разглядывает пальцы на ногах. Лак облупился. Надо перекрасить.
Нервная система, с достоинством выдержав последний раунд, предъявляет ультиматум: если ей сейчас, немедленно, не дадут передышку, за последствия она, нервная система то есть, не ручается. Иными словами, Женька чувствует — ее неудержимо клонит в сон. Окружающая реальность уже совершенно задолбала ее своими сюрпризами. Хочется закрыть глаза и провалиться в милосердное ничто. Только сначала надо сделать последнее усилие и сходить быстренько в душ. И белье сменить.
После душа, натянув на себя из одежды лишь одни только трусики, Женя ныряет под одеяло, взбивает под головой подушку. Господи, хорошо-то как. Зябко обнимает себя за плечи руками. И вдруг совершенно некстати представляет, что это руки Олега. Что он здесь, рядом с ней, под мягким одеялом. Без одежды, так же как и она. Женька стонет. Да что же это! Спать ведь хотела! Теперь можно спорить на что угодно — она знает, что ей приснится! Она зажмуривается сильнее. И все-таки засыпает. Точнее, проваливается в сон. Милосердный, без сновидений. Но короткий. Через час ее вырывает из матрицы сна звонок телефона.
Попытавшегося приставать с ненужными вопросами Тихомирова Олег отшил так, что тот, похоже, обиделся. Зато со злости придумал изящное решение проблемы, над которой они с Димкой уже несколько дней безуспешно ломали голову. Димон даже дуться перестал, но периодически бросал на Олега, пока тот бойко лупил по клавишам, задумчиво-удивленные взгляды.
Все с той же злости переделал огромную кучу рутинных дел, до которых у него все никак не доходили руки. Разгреб завалы на столе. Выпил две чашки Нюркиного фирменного пойла. В общем, развил такую бурную деятельность, что Тихомиров счел за благо предусмотрительно отсидеться у себя в кабинете, пока Олег метался по офису, не давая покоя никому в правовом управлении.