Такси ночного видения
Шрифт:
И что нас всех ждет дальше? Да, не надо было ей, дурехе, лаяться с Юркой, на ночь глядя. Не пришлось бы сейчас пилить в темноте через этот ужасный лес, будь он трижды проклят!
Она с тоской посмотрела в окно. Странно, ведь уже так поздно, на дворе глубокая ночь, а спать совсем не хочется. Все-таки этот лес, действительно, необычный. Так тихо вокруг, как будто они в подземелье! Неужели ночью его обитатели тоже спят? Или это такая крутая шумоизоляция в его колымаге?
Она попыталась опустить стекло, но ручка не поддавалась.
– Она не работает, Катя! – подал голос таксист, не повернув
– Кто не работает?
– Рукоятка. Уже давно. Всё времени нет починить! Если душно, могу приоткрыть свое окошко.
– Да, пожалуйста, – только сейчас Катя заметила, что они ехали с абсолютно законопаченными окнами. И это в разгар лета! Видно, все так напуганы, что инстинктивно задраили все «люки». Как в подводной лодке, все равно!
Водитель немного приоткрыл свое окошко, и свежий ветерок сразу ворвался в тесный и душный салон такси. А вместе с ним и звуки, прежде не замеченные Катей, – шорох шин, шум листвы, одинокие тоскливые крики какой-то птицы. Вдруг рядом явственно раздался треск сучьев.
– Вы слышали это? – тревожно спросил Дима. – Как будто ломится кто через лес!
– Это с-сухостой упал, только и всего! Отдыхай, студент, чего вы все такие зашуганные? – Борис устроился поудобнее. – Сколько нам еще трястись, шеф?
Водитель промолчал и включил магнитолу.
– Никто не возражает?
Послышалась тихая приятная мелодия.
– Это радио «Релакс»? – поинтересовалась Полина Сергеевна. – Я тоже всегда его включаю.
– Да, оно. А тебе, Боря, хочу сказать: мне не нравится, когда меня называют шефом! Но на твой вопрос, тем не менее, отвечу, хотя с таким пассажиром, как ты, наша поездка непредсказуема: по моим подсчетам – часа полтора.
– А чего ты з-заводишься? П-подумаешь, назвали его шефом! А как вас надо величать: ваше высокородие? Надоели вы мне все хуже горькой редьки! Водиле – слово не скажи, пацан шутить изволит, бабы орут, как реза
– Начинается… Похоже, вы были правы! – хмыкнула вполголоса Катя, обращаясь к соседке.
– Мужчины, давайте немного помолчим. Пусть полтора часа, но чуть-чуть подремать не мешало бы. У меня голова, как пивной котел! – раздраженно проговорила Полина Сергеевна.
В салоне снова наступила тишина. Надолго ли?
Катя ехала и думала о матери. Жить у родителей и слушать постоянные упреки матери просто невыносимо! Но и с Юркой она жить уже не в состоянии.
Взять хотя бы вчерашний вечер. Ну, сидела она за ноутом, ну чатилась она с институтской подружкой, ну и что? А что ей целый день делать? Варить, стирать, носки штопать? Юрочка ведь полный дом прислуги набрал. Еще бы, ему же надо было выпендриться перед своим Пал Сергеичем, благодетелем преподобным! А она, понимаешь, на цырлах скачи перед ним, развлекай этого тюленя толстожопого! О чем ей с ними разговаривать? О ценах на нефтяной бирже?
А муженек, похоже, еле дождался, когда его начальник унесет свою толстую задницу, чтобы тут же начать нудить. Как он сказал тогда – обязана слушать и делать? Кому и чем она обязана? Вот родителям своим, действительно, она обязана… Вот и едет теперь к ним, родимым, дура! Куда ни кинь – всюду клин!
Такси тем временем выехало к железной дороге. Похоже, этот лес, слава Богу, кончился. Дальше – прямая трасса вдоль железки до самого города. Чем ближе Катя была к дому, тем тоскливее становилось у нее на душе.
– Кхм, – кашлянул водитель. – Тут такое дело… Поговорить нам надо!
– О чем? – живо отозвалась Катя. – Что на этот раз стряслось?
– Их превосходительство решили нам в очередной раз страшилки на ночь рассказать! – съязвил мужичонка.
– Говорите, не томите, Андрей Васильич, – подала голос поэтесса. – Я не сплю. Мы все вас внимательно слушаем! – она специально для Бориса выделила голосом слово «все».
– Понимаете, – начал таксист, – я ВИДЕЛ того старика. Это было в отсутствии Бориса. Более того, я с ним говорил! Вернее, в основном говорил он, отвечая на мои мысленные вопросы. Вы только меня не перебивайте! Вы можете считать меня сумасшедшим, но я обязан вам сказать то, о чем он меня просил. Это очень важно в первую очередь для меня, для него и…для вас!
Наступила тишина. Катя буквально кожей ощущала, как их водитель чуть ли не физически снова и снова переживает страшный момент своей жизни.
Глава 9. Андрей
Если Андрея и грыз червь недоверия, таившийся в глубине его души, когда он вспоминал о рассказах знакомых таксистов, то теперь исчезли последние сомнения. Он САМ увидел этого старика.
Андрей снова и снова прокручивал в голове незабываемый эпизод и силился вспомнить, в какой момент появился тот незваный гость. Да, это произошло именно тогда, когда Полина Сергеевна что-то монотонно говорила об информации, с которой надо что-то делать! Наивные люди! Что вообще можно поделать, к примеру, с космосом или океаном?! Человек ничтожен в сравнении даже с нашей реальностью, не говоря уж о параллельной.
Он изучил целый ряд различных гипотез возникновения в нашем мире бесплотных духов и разных прочих домовых с русалками, проштудировал бесчисленное множество свидетельств очевидцев. Ознакомился и с мнениями различных ученых и даже известных писателей, интересующихся этой темой, – от Гоголя до Достоевского, – и пришел к выводу, что его увлечение подобной проблематикой сродни работе психиатра.
Не случайно тот же Достоевский пояснял, что «привидения – клочки и отрывки других миров, здоровому человеку их незачем видеть, здоровый человек – есть наиболее земной человек и должен жить одной земной жизнью для полноты и порядка. А чуть заболел, чуть нарушил нормальный земной порядок в организме, тотчас и начинает сказываться возможность другого мира, и чем больше болен, тем и соприкосновений с другим миром больше…»
Андрей был вполне согласен с классиком, в том смысле, что и сам он не ощущал в себе нормального порядка в своей душе. То, что он не удовлетворен своей жизнью, своей работой, своим браком, своим окружением – полбеды. Он не был в состоянии помочь даже больной дочери, что уж тут говорить о себе! А главное, в свои тридцать восемь он так и не нашел себя. Познание же другого чуждого, необъяснимого мира уводило его от гнетущих мыслей о своей никчемности, заставляло на мгновение ослабить тяжкое бремя окружающей его действительности.