Таксидермист

Воронцов Нико

Я снова с нетерпением посмотрел на часы.

– Знаешь, по большому счету все люди заложники обстоятельств, – продолжил Олег Николаевич. – Все мы вынуждены действовать так, как того требует от нас судьба, но в отличие от всех остальных я хочу жить по-другому. Я не хочу быть марионеткой в руках высших сил, а сам хочу руководить. В жизни мне нравится только эта роль.

«Хорошо говорит! Прямо-таки оратор какой-то! – подумал я и сжал зубы от злости. – Заложники обстоятельств! Прямо как про меня сказал. Хотел бы я сейчас быть выше всяких там обстоятельств… Когда же мы, наконец, выберемся из этого

парка!»

– Я никогда не скрывал, что пришел в адвокатуру вынужденно, – сказал Тофель и снова остановился. – Просто после увольнения мне деваться было некуда. Конечно, может кому-то работа адвоката нравится, но только не мне.

Я никак не отреагировал на это выпад явно в мою сторону, а также на все эти пьяные душевные излияния, а пошел вперед, целенаправленно двигаясь к просвету между деревьями – именно там заканчивался парк.

– Конечно, работать адвокатом с финансовой стороны гораздо лучше, чем жить на жалованье следователя, но от профессии защитника у меня нет совершенно никакого морального удовлетворения.

Надо сказать, эти слова показались мне грубой фальшью. Олег Николаевич явно знал, куда тратить свои нехилые гонорары: его неимоверно дорогущий бумер, по слухам, был изготовлен на заводе по индивидуальному заказу, в гардероб состоял из одежды лучших брендов, а еще он душился каким-то эксклюзивным, редким парфюмом и, видимо, даже стрижки делал далеко не в рядовом салоне – его и без того светлые волосы украшало едва заметное тонирование. Часы у него тоже были очень даже не простые.

Я бы, честно говоря, на это все по незнанию даже и не обратил никакого внимания, (ну часы, да часы, мало ли таких на свете) если бы об этом в конторе постоянно не заводили разговоры всезнающие тетушки.

– Знаешь, в последний год службы в следствии я сделал один неутешительный вывод, – сказал он. – Я понял, что преступники сейчас изменились. Ловить их стало не в пример тяжелее. Это тебе уже не лихие девяностые. Это нулевые! Понимаешь?! Нулевые! Новое время, новые обороты. И вроде бы все время появляются новые приемы сбора доказательств, с каждым годом совершенствуются методики расследования преступлений, но и бандиты не сидят на месте, становятся более изворотливыми. Так что незаконные методы расследования преступлений я в общем-то вполне поддерживаю и нисколько не осуждаю…

Я снова ничего не ответил и только равнодушно пожал плечами.

Проводив наконец коллегу до двери его подъезда и сухо попрощавшись, я бодрым шагом направился через парк в обратную сторону.

Я шел достаточно быстро вовсе не оттого, что мечтал поскорее очутиться в кафе и продолжить отмечать с коллегами событие, просто мне нужно было еще рассчитаться за вечер – в кармане у меня лежала тугая пачка денег. Всякие безналичные (как это уже вполне водится за границей) расчеты в наши продвинутые нулевые к нам еще не добрались и поэтому наличка все еще существенно отягощала карманы наших сограждан.

Я решил срезать путь и пошел не по изогнутой дугой асфальтированной дорожке, а напрямик – вдоль бетонного забора и разросшихся кустов.

О чем я тогда только думал? Конечно же, о странном поведении Тофеля. Я даже и представить себе не мог, что зрелый мужик будет вести себя подобным образом – пускать слюни и ныть о своей жалкой судьбе. Тофель в этот момент был так не похож на того высокомерного сноба, каким он поначалу показался мне в консультации.

Стремительно шагая по жухлой траве и с раздражением обрывая верхушки сухостоев, я судорожно размышлял над сегодняшними, приключившимися со мной событиями и, может, именно поэтому не сразу обратил внимание на шедшего мне навстречу по тропинке вдоль бетонного забора человека в очках. Особенным в нем было даже не то, что в сравнении со мной он был ростом мал и при этом имел непропорционально длинные, похожие на молоты руки, и даже не то, что одет он был плохо; первым делом я обратил внимание на то, что незнакомец как-то странно и в то же время очень пристально приглядывался ко мне, как будто прежде меня когда-то знал.

Метров за сто человек остановился, воровато огляделся по сторонам и, поднеся руки к лицу, немного наклонился вперед, словно намеревался закурить.

Все еще пребывая в состоянии агрессивной злобы, я ускорил шаг, рассчитывая проскочить за спиной у незнакомца, но в следующий момент произошло то, о чем я даже и предположить не мог: незнакомец резко развернулся, слегка присел и обхватил меня так, что мои руки оказались прижатыми к бокам, словно стиснуты обручем. Совершенно не понимая, что происходит, я сперва даже и не подумал вырываться, а просто замер, всматриваясь в лицо незнакомца. Такую выходку, по идее, мог учинить только какой-нибудь старый приятель, которого я не признал, но, приглядевшись получше, я окончательно понял, что никогда прежде не видел этого человека.

– Ничего себе наглость! – только и сумел выдохнуть я.

В этот момент у меня появилась недобрая мысль заехать незнакомцу кулаком в глаз, и я даже уже собрался с силами, напрягся всем телом, чтобы вырваться из плена, но в очередной раз оказался обескуражен странным поведением незнакомца – я почувствовал, что он мелко дрожит.

«Болеет, – решил я, – а может быть, просто трусит»?

Спрашивается: стоит ли ругаться на того, кто в данный момент боится тебя?

– Сейчас, сейчас, – словно в ответ на мои мысли сказал странный человек.

Я не стал вырываться, надеясь, что прохожий попросту обознался и сейчас отпустит меня, но вместо этого он еще больше поднял меня над землей, отчего его очки в допотопной массивной оправе тут же скатились с носа и упали куда-то под ноги. Человек этот виновато посмотрел на меня близорукими глазами и виновато улыбнулся.

От его улыбки меня покоробило, и при всем этом я совершенно точно решил, что повстречавшийся на моем пути небритый, невзрачный и ко всему прочему испуганный гражданин никак не может мне сделать что-то плохое.

– Что вам от меня нужно? – спросил я.

Вместо ответа незнакомец снова натянуто улыбнулся и, прищурившись, посмотрел мне в глаза.

Вдруг я почувствовал на спине, где-то в области левой лопатки, довольно-таки болючий укол. А потом дикий страх медленной волной накатил на меня и накрыл с головой так, что даже дыхание перехватило. Мне померещилось, будто я упал в темную талую воду и ко мне тут же кинулись, мелькая хвостами, русалки с голубоватой от холода кожей и стали дергать меня за жилы и вытягивать таким образом жизнь и тепло.