Таксидермист

Воронцов Нико

– Олег Николаевич, и вы тут! Это очень, знаете ли, хорошо. Я почему-то был совершенно уверен, что встречу вас здесь.

Градоначальник тут же зло отогнал кинувшуюся к нему свиту, подошел ближе, взял Тофеля под ручку и, отводя в сторону, зашептал:

– Резонанс огромнейший. Шутка ли – депутата убили. Этим случаем там, – мэр поднял палец вверх, – уже сегодня интересовались. Ох, чувствую я, что скоро нас кое-кто как овец дрессированных перед собой построит и будет отчета спрашивать. Скажет, раз на вашей территории все это происходит, значит, вы и виноваты. Как будто у нас ни прокуроров, ни милиции

нет. Одни только мэры, которые за все везде и всегда отвечают. Олег Николевич, я знаю, что вы здесь нарисовались не просто из любопытства. Вы уж, голубчик. Если что-то по этому делу узнаете, будьте добры, сообщите, а? – попросил напоследок мэр.

В дурно пахнущем здании морга мы нашли тощего врача в здоровенных очках и вместе с ним направились в покойницкую.

В огромном зале гулко гудели лампы дневного света, а на столах, укрытые грязными простынями, лежали покойники.

– Это он? – спросил Тофель, после того как патологоанатом остановился у одного такого стола.

– Он, – ответил врач и, взявшись за край простыни, буднично спросил: – Показывать?

– Не надо, – тихо, но достаточно твердо сказал Тофель. – Лучше расскажите от чего он помер.

– Там, – указал патологоанатом пальцем на спрятанного под простыней покойника, – на его шее отчетливо видна странгулярная полоса. Очень типичное повреждение для повешенных.

Сказав это он многозначительно умолк.

– Что вы хотите этим сказать? – не утерпел Тофель.

– Только то, что, по характеру этой самой полосы ясно, что погибший в момент удушения вероятнее всего находился в горизонтальном положении. При повешении след от веревки на шее несколько другой. Я уже начал составлять заключение по этому поводу и… – Патологоанатом умолк, глядя в потолок, потом продолжил: – Я не знаю, как это объяснить, да это в общем-то и не моя работа, но, к примеру, под его ногтями нет совершенно никаких следов, и, надо сказать, вообще я не обнаружил на его теле следов борьбы – царапин, синяков, ссадин. Такое ощущение, будто его душили, а он при этом даже не сопротивлялся.

– Ясненько-понятненько, – задумчиво протянул Тофель. – Может быть, удушению предшествовал какой-нибудь резкий сердечный приступ или еще что-то в этом роде?

– Вскрытие покажет, – сообщил патологоанатом. – На всякий случай проверю также наличие в крови каких-либо лекарств или других препаратов.

– Полагаете, наркотики? – спросил Тофель.

– Поживем – увидим, – сказал патологоанатом.

– Скукотища! – негромко произнес Тофель.

– Может, заедем куда-нибудь в ресторан и перекусим? – возле машины спросил меня Тофель.

– Что-то нет никакого желания, – сказал я, вдыхая свежий, морозный воздух. – Что с ним случилось? – мотнул я головой в сторону здания морга.

Тофель включил двигатель автомобиля, закурил и сказал:

– Погибший этот не кто иной, как депутат Медведев. Сорок два года, большой любитель бегать с собакой по вечерам. Вчера его нашли мертвым в близлежащем парке. Вот в общем-то и все. Хотя нет, не все. В последнее время Медведев засветился в нескольких темных историях по присвоению и перепродаже государственного и муниципального имущества, в результате чего стал весьма состоятельным господином с внушительным счетом в банке.

– Может быть, в его смерти замешаны какие-нибудь наследники? – предположил я.

Тофель стряхнул пепел, большим пальцем задумчиво провел по губам и ответил:

– Та баба, с которой Медведев жил, числилась только в любовницах – законной супругой ему не была и, значит, на наследство претендовать не могла. Других наследников у Медведева нет, вот и выходит, что через шесть месяцев как то и предусмотрено законом, наше родное государство приберет к рукам очень хорошее состояние.

– Значит, смерть этого депутата выгодна была одному только нашему государству? – сделал я вывод.

– Не спеши с умозаключениями, – сказал Тофель, – хотя знаешь, на тупое ограбление это тоже не похоже. Скажи, что можно отобрать у человека, бегающего по парку в спортивном костюме?

– А собака? – вспомнил я.

– Собака особой ценности не представляла, если ты об этом, – усмехнулся Тофель. – Обычный далматинец. Ее, кстати, на месте преступления так и не нашли. Убежала, наверное, куда-нибудь со страху.

– Ну так что? Едем обедать? – спросил Олег Николаевич.

Я отказался и с тупой головой после посещения мрачного заведения направился на остановку общественного транспорта, сославшись на то, что желаю немного прогуляться по свежему воздуху и побыть одному.

На следующий день Тофель появился на работе, сияя как начищенный пятак.

– Новость слыхал? – обратился он ко мне. – Патологоанатом обнаружил в крови Медведева остаточные следы биджипи шестнадцать.

– Что это еще такое? – удивился я.

Тофель закурил и, хитро прищурившись, сказал:

– Это же нулевые! Расцвет фармацевтики. Каждый день в мире изобретаются новые препараты. Разного рода спортсмены и бодибилдеры уже просто не могут без химии. Стероиды, анаболики и всякая другая хрень активно производятся в Юго-Восточной Азии, а конкретно этот препарат используют для обездвиживания крупных животных, таких, к примеру, как слоны или тигры. Естественно, для применения на людях он категорически запрещен.

Я неприятно похолодел.

Олег Николаевич тряхнул пепел и продолжил:

– Я же говорил тебе, что преступность в последнее время стала совсем иной. В прежние годы уголовники работали просто – приставляли нож к горлу и требовали кошелек взамен на жизнь, а теперь вон с помощью медицинских препаратов обездвиживают жертву и творят, что хотят.

– Ну так что? – минуты через две спросил Тофель. – Может быть, все-таки расскажешь про тот твой случай в парке? Хотя… не надо. Я и сам уже все знаю, обо всем догадался. Между прочим, кроме тебя, было еще как минимум два точно таких же эпизода.

– В каком смысле?

– Ну, все по одной и той же схеме: шел себе поддатый человек по парку или пустырю, вдруг ни с того ни с чего падал на снег, переставал дышать и немного погодя умирал или замерзал. И при этом у него совершенно бесследно пропадали деньги, часы, документы.

Олег Николаевич пристально и как-то насмешливо посмотрел на меня и добавил:

– Я говорю только про те случаи, на которые наша доблестная милиция соизволила обратить внимание. И кто его знает, от чего замерзли еще человек сто или, может, сто двадцать.