Тактик
Шрифт:
Сталин подошел ближе и дружески пожал руку коренастому, с мощной фигурой портового грузчика японцу:
— Я рад, товарищ Бункити [146] , что вы снова прибыли в Москву. Сердечно рад. И особенно рад видеть, что застенки Токийской тюрьмы вам не слишком повредили.
— Я тоже очень рад снова быть в Москве и иметь великое счастье видеть вас, товарищ Сталин! — церемонно произнес японец.
По-русски гость говорил совершенно чисто. В отличие от большинства своих соотечественников, он за годы жизни в Советском Союзе освоил не дающиеся японцам звуки, и лишь слегка пришепетывал. Сразу же после церемонного поклона, Бункити открыто улыбнулся:
146
Бункити
— И особенно я рад тому, что ваши рекомендации, данные нам в начале тридцатых, оказались верными!
При этих словах Сталин чуть вздохнул, помолчал, набивая трубку табаком, закурил и лишь тогда произнес:
— Не надо щадить наше самолюбие, товарищ Бункити. Совсем не надо его щадить. Все, что мы рекомендовали вам было неверным. Совсем неверными, товарищ Бункити, оказались рекомендации Коминтерна. И неверными они оказались потому, что тогдашнее руководство Коминтерна пошло на поводу у некоторых безответственных товарищей из Исполкома Коминтерна и руководства Китайской секции.
Он прошелся по кабинету, подошел к столу, оперся здоровой рукой о зеленое сукно.
— И неслучайно, товарищ Бункити, Коминтерн тогда не рекомендовал вам и вашим товарищам отказаться от курса на вооруженное восстание, заявляя, что решение это — безответственное и несвоевременное. Вовсе неслучайно, товарищ Бункити. В руководство Коминтерна пробрались враги, которые воспользовались тем, что в китайской секции процветали местнические, узкособственнические, даже можно сказать — националистические настроения.
Имамото Бункити слушал Сталина, слегка наклонив голову, исподлобья разглядывая его в упор. Не каждый день бывает такое, чтобы Величайший Вождь Великой страны победившего социализма каялся в своих ошибках. Открыто каялся. Но про себя Бункити решил: все, что он сейчас услышит, умрет вместе с ним. Нет нужды, чтобы кто-нибудь мог усомниться в непогрешимости Великого Красного Вождя…
— Мы не были информированы о том, что членами Коммунистической Партии Японии стали близкие к руководству дзайбацу [147] люди, что в Токио и Иокогаме уже созданы боевые отряды [148] , в Осака идут настоящие уличные бои и что, наконец, в рядах коммунистов находится возможный претендент на Императорский престол! Враги, пробравшиеся в руководство Коминтерна, тщательно скрывали эти сведения ото всех — от Советского Правительства, от Советского народа! — твердо проговорил Сталин. — И в том, что Япония встала на путь социализма только теперь, почти нет нашей заслуги, но очень много нашей вины. Очень много нашей вины, товарищ Бункити.
147
Японский термин, означающий «денежный клан». Использовался с конца XIX до конца Второй Мировой войны для обозначения именования больших семей, контролирующих банковские и индустриальные объединения. Однако, кроме коммерческой деятельности, дзайбацу выполняли также административные и политические функции. Читатель может не поверить, но реальность именно такова: в конце 20-х — начале 30-х годов XX века, сын руководителя крупнейшего дзайбацу «Мицубиси» и сын руководителя четвертого по величине дзайбацу «Ясуда», а кроме того младшие братья глав дзайбацу «Асано» и «Аюгава» вступили в ряды Коммунистической Партии Японии!
148
В феврале 1930 г. в столкновениях с боевыми группами коммунистов в этих городах было убито и ранено до 10000 полицеских!
— Как говорят у вас, товарищ Сталин: «Хорошо то, что хорошо заканчивается», — сказал Бункити, торопясь прервать и закончить эту речь. Ему было тяжело слушать и слышать это: ведь так приятно ощущать, что рядом есть кто-то, кто мудр и непогрешим.
Сталин понял чувства японца и чуть усмехнулся в усы:
— Очень верно подмечено, товарищ Бункити, очень верно. Ещё великий поэт Руставели высказывал подобные мысли, а это доказывает, что мудрость не стареет.
Японец благодарно взглянул на Иосифа Виссарионовича, вынул из кармана пиджака пачку «Акино-кику» [149] и собрался уже, было, закурить, когда хозяин кабинета остановил его:
149
«Осенние хризантемы» (яп.) — марка дешевых сигарет, особенно популярных среди рыбаков и портовых рабочих. Входили в табачное довольствие Императорского Военного Флота для нижних чинов.
— Товарищ Бункити, это — очень плохой табак… — И с этими словами Сталин протянул ему коробку папирос, — А это — хороший табак. Из Крыма этот табак.
Бункити осторожно взял одну папиросу, чиркнул дешевенькой зажигалкой и с наслаждением выдохнул клуб дыма.
— Спасибо, товарищ Сталин. Я очень давно не курил хороший табак. В тюрьме мы радовались и этой соломе…
— В тюрьме будешь курить то, что добудешь, — со знанием дела подтвердил Сталин.
Некоторое время они молчали, наслаждаясь процессом курения. Затем Иосиф Виссарионович выбил трубку о край пепельницы и снова обратился к японцу:
— Сейчас у нас возникла необычная проблема, товарищ Бункити. Очень сложная и очень необычная проблема. И эта проблема — проблема взаимного общения японцев и советских людей.
Бункити вопросительно взглянул на Вождя.
— Вам должно быть хорошо известно, товарищ Бункити, что вся прежняя пропаганда в Японии была нацелена на формирование у японцев чувства собственного превосходства, собственной исключительности. «Самые лучшие люди — это японцы, а самый лучший японец — это император». Не так ли, товарищ Бункити?
— Все так, товарищ Сталин, — кивнул головой японец. — Но мы сейчас уже готовим серьезную пропагандистскую компанию, которая будет разъяснять ошибочность этих заблуждений. Правда, это будет достаточно сложно, и на первых порах мы можем столкнуться с негативной, отрицательной реакцией даже простого народа …
— Так вот, товарищ Бункити, — Сталин снова отошел к окну. — Есть мнение, что проведение данной компании несвоевременно. И в данном случае мы не повторяем ошибок близорукого руководства Коминтерна, а опираемся на тщательно собранную полную информацию о положении дел в Японии в этом вопросе.
С этими словами он вернулся к столу, открыл потертую кожаную папку, лежавшую с краю. Перед Бункити легли четыре листа бумаги: два — с машинописным текстом и два — аккуратно исписанных иероглифами. Японец принялся внимательно изучать оба текста, затем поднял на Сталина изумленный взгляд.
— Товарищ Сталин, а это правда, что товарищ Ленин одобрил посылку поздравительных телеграмм Императору? И Император выразил ему свое расположение?
— И даже более того, товарищ Бункити. Более того, — Сталин снова чуть усмехнулся в усы — полковник Акаси [150] лично передавал деньги на наши газеты и принимал непосредственное участие в организации транспортов оружия в Россию. Эти документы есть и в наших, и в ваших архивах.
150
Мотодзиро Акаси (1864–1919) — полковник Генерального штаба Японии, кадровый разведчик. Но Сталин лукавит: Акаси никогда не был связан с большевиками, из-за малочисленности их фракции в годы Первой Русской Революции. Японские деньги шли эсерам и
националистическим партиям
Польши и Финляндии.
— Но товарищ Ленин действительно противопоставлял «деспотическое и отсталое правительство» России «политически свободному и культурно быстро прогрессирующему народу» Японии?
Вместо ответа Сталин подошел к полке и снял оттуда один из томов. Быстро пролистав страницы, он нашел нужное место и протянул открытую книгу Бункити.
— Развитие политического кризиса в России всего более зависит от хода войны с Японией. Эта война всего более… толкает на восстание исстрадавшиеся народные массы… [151] — прочел японец вслух. Он ошарашено помотал головой и тихо спросил, — Значит, товарищ Ленин уже тогда поддерживал Сына Неба?
151
В. И. Ленин «Самодержавие и пролетариат»