Таль: Невозможное возможно
Шрифт:
На этом месте завуч не выдержал и захохотал.
— Нет, у меня ты началась! Таль, не смеши меня, а то действительно потом болеть сильнее будет, если корка отойдет.
— И ничего смешного я тут не вижу. Вы, между прочим, преподаватель.
— Это ненадолго, — растерял всю веселость Кайден. — Сдвигай простыню потихоньку, там ненамного ниже поясницы, да и не чувствуя я прикосновений к корке.
Наши понятия «немного» явно различались, потому что когда корка закончилась, ягодицы уже несколько сантиметров как начались, но в принципе ничего порнографического в
— Мастер Кайден, а почему Вы сказали, что недолго будете преподавателем? — Поинтересовалась я, убирая миску обратно на свой стол.
— Я ухожу, — коротко ответил завуч и, когда я пристально посмотрела на него, отвел глаза. — Таль, не смотри так, не надо…
— Почему?
— Почему не смотреть? — Ухмыльнулся скабрезно Кайден, но я не дала увести разговор в ненужную мне сторону.
— Почему уходите?
— Меня хотели убить. Если бы ты не крикнула, и я на полном автомате не начал выставлять щиты, то уже был бы мертв.
— И теперь Вам страшно снова идти на полигон?
Он удивленно посмотрел на меня, даже повернув для этого голову.
— Ты, правда, так думаешь?
— А что еще я должна думать после Ваших слов?
— Значит, все-таки не так хорошо ты меня понимаешь, как казалось.
— Так объясните.
— Зачем? — Отвернулся он, но меня такая концовка разговора не устраивала.
— Вы же пока еще мастер, а может им и останетесь. Так научите меня тому, как мыслят боевые маги. Вы ведь до сих пор боевой маг. — Да это была лесть, но при этом я не солгала ни одним словом.
Несколько минут он смотрел на меня, а я ждала. Просто заставляла себя молчать, смотреть ему в глаза и ждать.
— Если адепты готовы убить, для того, чтобы избавить академию от моего присутствия, то мне здесь не место. Значит, правы Таврим с Лисандром, а не я. И знаешь, что самое паршивое, Таль? Он — один из лучших на четвертом курсе. Я не ожидал, что он вот так — в спину…
— И что Вы будете делать, когда уйдете? — Хмуро глянула я на завуча, помня, насколько он не хотел расставаться с этой работой меньше декады назад.
— Это не твое дело, — резко ответил он, обрывая беседу и снова отвернувшись.
Я не нашла, что тут можно сказать. Хотела его как-то поддержать, но ничего умного в голову не приходило. Мне нужно было хорошенько подумать, поэтому я снова уселась за стол и занялась рисованием. К концу второго листа у меня появились вопрос и вытекающая из него идея. Слабенькая конечно, но хоть какая-то.
— Мастер, Вы ведь знаете, кто Вас ударил?
— Да, но пока не скажу, сначала сам с ним переговорю перед уходом. После этого решу, предавать ли случившееся огласке или сделать последнее, что могу, для этой академии, и разобраться самому.
— А если он придет просить прощения?
— Не придет, Таль. Это не случайность, как с твоими малолетками. Удар был очень продуман, меня спасло чудо.
— То, что я оказалась над забором и закричала.
— Тогда два чуда, — усмехнулся Кайден. — Удар сгустка пришелся по недостроенному щиту, и здорово конечно меня достал, но не критично. Каналы я разорвал, достроив в этом состоянии щит. Получилось кое-как, но часть огненного броска он все же поглотил. Если бы щит встал раньше, и его снесло первым ударом, мы бы сейчас не разговаривали.
— И все-таки. Если он придет просить прощения сюда, Вы останетесь?
Какое-то время мужчина молчал и я, решив, что так и не получу ответа, уселась за стол с учебником географии.
— Если он придет поговорить до того как меня выпишут, я еще раз обдумаю решение об уходе исходя из разговора с ним.
— Спасибо.
До следующего намазывания я еще успела сделать задание по чистописанию. Кайден больше не проронил ни слова, и я к нему не лезла. Мне вообще было трудно понять человека, умевшего прощать тех, кто наносил ему смертельные удары. Наверное, я никогда не дорасту до такого великодушия. И при этом он умудрялся быть не просто жестким, а действительно жестоким по отношению к тем, кого презирал.
Да, он был очень сложным человеком — мой враг, понимавший меня временами лучше друзей и сделавший все, чтобы я прошла точку рывка. И он никогда не бил в спину, а я уже научилась это ценить.
Еще примерно через полчаса я с сомнением разглядывала четыре варианта полностью выполненной домашней работы по рисованию. Два пришлось отбраковать сразу, а остальные два казались мне одинаково кривоватыми. Решив не морочить себе голову, я повернулась, чтобы свалить выбор на завуча и застыла, пораженная увиденным.
Руки Кайдена были напряжены, кулаки сжаты так сильно, что костяшки на них побелели, а на покрытом потом лице застыло страдальческое выражение.
— Вы почему не сказали, что обезболивание кончилось? — Содрогнулась я.
— Не надо меня жалеть! — Прорычал мужчина сквозь зубы.
Так вот что у них с Линарой произошло. Алан еще в самом начале рассказывал, что Кайден не приемлет жалости к себе, да и, как показывал мой личный опыт, других жалеть тоже не умеет.
— Делать мне больше нечего, как с Вами сюсюкать! Сейчас лекарство дам и спину обезболивающим намажу. Вот вроде умный человек, а гордости все равно больше, чем мозгов! — Я развернула бумагу и застыла в замешательстве, не представляя, как он это будет глотать. — Тут ложка большая где-нибудь есть?
— Ты меня с ложечки кормить собралась?! — Возмутился Кайден.
— Не кормить, а лекарство дать. Как Вы его глотать будете?
Идей на эту тему завуч не выдал, но упрямо заявил, что с ложки из моих рук есть не будет. Я решила в очередной раз наплевать на его мнение и ушла искать требуемый столовый прибор. Необходимое обнаружилось с остальной посудой в шкафу над столом.
— В общем так, — встала я рядом с завучем, держа возле его лица ложку с разбавленным водой лекарством. — Я Вас уговаривать не собираюсь. Или Вы сейчас открываете рот и глотаете это снотворное, или я нажимаю Вам на спину, и Вы отрубаетесь. — Кайден неверяще посмотрел на меня. — Считаю до пяти.