Таланты, которые нас связывают
Шрифт:
«Хотелось бы, чтобы Мэйв не была такой ревнивой. Ты не можешь участвовать буквально в каждом разговоре. Иногда складывается такое впечатление, будто она думает, что мир перестает вращаться, когда ее нет рядом».
На глазах наворачиваются слезы.
– Все в порядке, Мэйв? – спрашивает она вслух, пересекаясь со мной взглядом в зеркале.
– Да, – шмыгаю я носом, отпуская выпрямитель. – Немного обожглась.
Я ищу свет Лили. Я не часто заглядываю ей в голову. Это какое-то неуютное
«Она меня так достала».
Я роняю выпрямитель, иду в ванную и тихо плачу, как настоящая дурочка.
– Мэйв, – доносится голос папы снизу. – Могу подвезти вас с девочками до центра, если хотите.
– Спасибо, – слова едва не застревают у меня в горле.
Я ощущаю боль и бессилие. Вот что такое настоящая телепатия. Слышать обидные мысли о себе и даже не иметь возможности открыто разозлиться на людей, которые так подумали. Телепатия – это проблемы, на которые ты сама нарываешься и в которых тебе некому винить, кроме себя.
В машине я по большей части молчу. Папа спрашивает Фиону о ее планах на колледж. Моим родителям нравится Фиона. Она из тех подруг, которых обожают родители.
– Хочу обучаться театральному мастерству в дублинском Тринити-колледже, – отвечает она с энтузиазмом. – Там училась Рут Негга.
Фиона постоянно твердит про Тринити-колледж начиная с самого начала лета. По ее словам, это единственное место в Ирландии, где начинающему актеру «хоть что-то светит».
Я смотрю в окно, все еще расстроенная от подслушанных украдкой предательских мыслей Лили и Фионы. Папа иногда бросает на меня взгляд.
– Знаешь, Фиона, я тут недавно прочитал, что Киллиан Мерфи учился в Ирландском национальном университете в Корке. И неплохой из него вышел актер, правда? А Корк гораздо ближе, чем Дублин.
Фиона презрительно фыркает.
– Корк ненамного больше Килбега. А я устала от захолустья.
– Килбег считается настоящим городом, – вмешиваюсь я. – В нем даже есть свой кафедральный собор.
Меня раздражают эти ее рассуждения. Как будто она какая-то старлетка 1940-х, выросшая в глухом поселке, в котором были только почта и аптека. Да, я люблю ее, но такие слова выводят меня из себя. Я ерзаю в кресле, устраиваясь поудобнее, и больше ничего не говорю.
Почуяв смену настроения, Фиона продолжает:
– Да и Мэйв собирается поступать в Университетский колледж Дублина. Мы даже вместе хотим снимать квартиру, правда, Мэйв?
Это была фантазия, которой Фиона забавлялась какое-то время, а я ей не перечила. О том, что мы будем учиться и жить вместе, как будто я когда-нибудь наберу достаточно баллов, чтобы поступить в дублинский колледж. Или вообще в любой колледж. Во взгляде отца, с которым у нас пару недель назад состоялся «очень серьезный разговор» по поводу моей успеваемости, отражается скептицизм.
–
– В Голуэй, – отвечает она. – Я хочу переехать в Голуэй.
Я это слышу от нее впервые и поворачиваюсь.
– Ты хочешь переехать в Голуэй?
– Да, – холодно отвечает она.
– И что в Голуэе?
– Океан.
– А, ну да, – говорит папа. – Дитя природы.
– И поэтому ты ходишь на дополнительные занятия летом? Чтобы набрать баллы для Национального университета в Голуэе?
Я понимаю, что невежливо настолько грубо проявлять любопытство, но Ро и Фиона постоянно строили грандиозные планы, а о том, что Лили не собирается оставаться в Килбеге после школы, я слышу впервые.
– Да.
– Ну что ж, девочки, – говорит отец, останавливаясь. – Здесь наши дороги расходятся.
Мы все выходим из машины, благодарим папу и вместе идем по тротуару. Я не могу выкинуть из головы мысли о Голуэе. Мы пересекаем мост. Над рекой Бег висит небольшой туман. Лили оборачивается и смотрит на него тоскливо, как на старого любовника.
– Так на что ты надеешься, Лили? – спрашиваю я. – В смысле, по баллам.
Она отводит взгляд от реки.
– Баллов на четыреста.
– Четыреста, – повторяю я.
Мама подсчитала все мои ведомости и предсказала, что с такими средними оценками я едва наберу триста баллов. А я всегда училась чуть лучше Лили.
– Думаешь, у тебя получится?
Она ничего не говорит. Я по какой-то причине не могу заткнуться – меня охватывает волнение, подступает к горлу. Неужели к концу следующего года я единственная останусь в Килбеге?
– А ведь чтобы поступить в хороший университет, тебе нужно сдать ирландский, математику и один европейский язык, правда?
– Лили очень старается, – говорит Фифи с резкими нотками в голосе. Говорящими: «Да хватит уже, Мэйв». – Правда, Лили?
Мы все замолкаем. Слышен лишь стук наших подошв по мостовой. Но я не могу остановиться. Мне не хочется, чтобы Лили уезжала. Я хочу, чтобы она осталась и снова научилась любить меня. Чтобы она больше не думала про себя: «Она меня так достала».
– А ведь языки – это не самая сильная твоя сторона, правда?
И что на меня нашло?
– Мэйв, – предупреждает меня Фиона. – В воздухе запахло тупой стервой…
Это такая наша «гангстерская шутка». Мы так говорим, когда кто-то ведет себя неуверенно и глупо. Но сегодня я не в настроении шутить.
Лили поворачивается ко мне с улыбкой на лице. Берет меня за руку и на мгновение мне кажется, что она собирается приободрить меня. И тут по всему моему телу пробегает электрический разряд. Белая вспышка пронзает мое плечо и устремляется к ногам.