Талая вода
Шрифт:
– Ты, нормальную? Никогда! Ты же всегда была и будешь совершенно сумасшедшей, Сашка. И это здорово! Если бы я была ребенком, я бы хотела, чтобы ты была моей учительницей! А не те старые зануды, коллеги моей матушки. Мама хотела, чтобы я жила в деревне и преподавала в школе, но жизнь сельской учительницы –
– Ну, тебе она и не светит, я через десять лет вижу тебя где-нибудь в Париже, потом в Нью-Йорке, на аукционах, на светских приемах! Скажи, а неудачи твои руки тоже могут предсказывать?
– Нет, это только Надькины карты. Она, кстати, предсказала, что я пролью из-за Матвея море слез, а потом променяю его на другого короля. И посоветовала не связываться с ним. А смотри – пока все получается отлично!
– Да, отлично! Жалко, что я за рулем, – снова мечтательно произнесла Сашка. – А то б могли выпить вина!
На следующий день Юля должна была поехать домой, праздновать очередной день рождения бабушки Зины, той исполнялось восемьдесят шесть. Юля жалела, что не сможет встретить Матвея, но надеялась, что он соскучился и захочет приехать. Сама она скучала мучительно, почти непереносимо, как если бы ее лишили солнца, света, тепла. Только бы он приехал быстрее! К тому же, ему давно пора познакомиться с ее семьей! Надька не сможет прилететь, билеты оказались слишком дорогими, к тому же, они копили на новую машину и потому немного экономили последние месяцы. Хотя конечно, сестра и экономия – две вещи несовместимые, Надька испытывала поистине маниакальное стремление делать покупки. Чаще всего она покупала то, что было ей совершенно ненужно, а потом точно также активно придумывала способы избавиться от приобретений, и Юле иногда казалось, что этим и был занят весь ее досуг.
– Ну что, приедет твой Матвей? – как всегда меланхолично спросила мать, накрывая на стол в субботу. – Он звонил?
– Он прилетел поздно ночью, еще не звонил, вероятно, даже не проснулся, – ответила Юля, расставляя тарелки, эти тарелки с узорами «под Гжель» доставали только в особо торжественных случаях. Обычно они хранились в старинном комоде в самой большой комнате в доме. Над ним висели черно-белые фотографии бабушки и дедушки, и Юля в детстве пыталась найти свое сходство с этими портретами. Хотя, конечно, она была похожа на бабушку куда больше, чем мама и Надька, те пошли в дедову родню, такие же красивые, статные, длинноногие. В молодости мама была очень красивой, говорят, папа влюбился в нее с первого взгляда, и даже сейчас она сохранила черты былой привлекательности, несмотря на то, что совсем не следила за собой.
Бабушка Зина выглядела превосходно, Юле показалось, что она даже помолодела, возможно, это потому что летом тронутая солнцем кожа всегда кажется здоровее и красивее, и потому щеки Зинаиды Васильевны напоминали сейчас чуть съежившиеся, но еще вполне неплохие персики.
– Вот бы я так выглядела в твои годы, бабуля, – вздохнула Юля, но бабка махнула рукой, что на безмолвном языке, понятном им двоим означало:
– Да куда вам! Вы – поколение слабаков, мы были другими, я даже и не болела за всю жизнь ни разу, а вы только и делаете, что пачками глотаете антибиотики!
– И что он там у тебя, красивый и хороший, жених-то твой? – поинтересовалась в который раз баба Зина.
– Очень красивый и хороший, и умный тоже, тебе понравится! – ответила Юля. – Мам, еще салат резать?
Конец ознакомительного фрагмента.