Талибан. Ислам, нефть и новая Большая игра в Центральной Азии.
Шрифт:
Впоследствии неокоммунистическое правительство и исламская оппозиция в Таджикистане заключили мир при посредничестве ООН. Но ни те, ни другие не были способны объединить разрозненные таджикские кланы в целостную нацию. Внутренняя рознь и «отсутствие собственной интеллигенции, способной выработать национальную идею, связывающую людей со своей землей и друг с другом» оставили страну уязвимой для влияния из Афганистана. [200] Оба соперника в гражданской войне впоследствии сотрудничали с Масудом, который стал символом таджикского национализма во время своей борьбы с талибами. Талибы сами способствовали созданию такого образа Масуда, обвинив его в намерении создать «Великий Таджикистан» путем присоединения афганской провинции Бадахшан к Таджикистану. Масуд отрицал подобные планы. Для Таджикистана Талибан представлял
200
Rubin, там же.
В Узбекистане воинствующий исламизм, отчасти питаемый из Афганистана, является наиболее серьезной угрозой для президента Ислама Каримова. Узбеки, самая многочисленная, агрессивная и влиятельная раса в этом регионе, занимают место политического центра и средоточия ислама в Средней Азии. Узбекистан граничит со всеми республиками Средней Азии и с Афганистаном. Его главные города — Самарканд и Бухара — за две с половиной тысячи лет существования стали домом бесчисленного множества цивилизаций и были вторым по значению центром исламской учености после Аравии. В Средние века в Бухаре насчитывалось 360 мечетей и 113 медресе, и даже в 1900 году 10 тысяч студентов учились в 100 действующих медресе. Протянувшаяся на 250 миль Ферганская долина имеет давние традиции ученого и воинствующего ислама (в частности, басмачества) — это богатейший сельскохозяйственный район Средней Азии, а также центр исламской оппозиции Каримову.
Узбеки ведут свою родословную от монголов Чингисхана. Один из монгольских родов — Шейбаниды — в 1500 году завоевал территорию современного Узбекистана и северного Афганистана. Махмуд ибн Вали, историк XVI века, описывал ранних узбеков как «знаменитых своим дурным нравом, быстротой, отвагой и твердостью» и довольных репутацией беззаконников. [201] С тех пор узбеки мало изменились в своем стремлении снискать власть и влияние. Узбекистан — крупнейшая республика Средней Азии с населением 22 миллиона человек. А благодаря тому, что еще шесть миллионов узбеков живут в других среднеазиатских республиках, причем в трех из них (Таджикистане, Туркменистане и Казахстане) составляют влиятельное меньшинство, Каримов имеет единокровных союзников для установления господства в регионе. Около двух миллионов узбеков проживает на севере Афганистана в результате миграций во время и после восстания басмачей. Еще 25 тысяч узбеков живут в китайской провинции Синьцзян.
201
Allworth, 1990.
Задолго до вывода советских войск из Афганистана Москва и Ташкент культивировали афганских узбеков, чтобы использовать их в качестве санитарного кордона на севере Афганистана, способного сопротивляться натиску моджахедов. Около десяти лет такой политике сопутствовал успех. Генерал Рашид Дустом контролировал шесть провинций и, пользуясь военной помощью Москвы и Ташкента, отбивал все атаки сначала моджахедов, а потом и талибов. Каримов тем временем пытался создать антиталибский блок из республик Средней Азии и России. Однако после падения Мазари-Шарифа в 1998 году политика Каримова провалилась, а Талибан оказался ближайшим соседом Узбекистана. После этого влияние Узбекистана в Афганистане заметно уменьшилось, так как Каримов не хотел поддерживать таджика Масуда.
Вместе с тем Каримов безуспешно пытался повлиять на события в Таджикистане, где узбеки составляют 24 процента населения. В 1992 году Каримов оказал военную помощь таджикскому правительству для подавления мятежа исламистов. В 1996 году во время переговоров между соперниками Каримов попытался заставить обе стороны предоставить больше прав узбекскому меньшинству и поддержал восстания узбеков на севере Таджикистана. Каримов продолжает противиться попыткам таджиков создать коалиционное правительство с участием мятежников, поскольку это показало бы исламистов в слишком хорошем свете — в том числе и отчаявшимся жителям Узбекистана.
Каримов управляет авторитарным полицейским государством и указывает на гражданскую войну в Афганистане как на причину репрессий в своей стране. Наиболее значительное сопротивление Каримову оказывает радикальное исламское подполье в Ферганской долине, включающее и группы ваххабитов. Многие подпольщики тайно учились в Саудовской Аравии и Пакистане или прошли подготовку в лагерях афганских моджахедов в 80-е годы. Впоследствии они установили связи с талибами.
Каримов ввел самые суровые в республиках Средней Азии законы против исламского фундаментализма. Он ограничил все, начиная от обучения в медресе и кончая ношением бород. Во всех беспорядках он обвинял ваххабитов — термин, применяемый узбекскими властями ко всем исламским активистам. Но поскольку половина населения Узбекистана моложе 18 лет, а безработица и инфляция растут, беспорядки среди молодежи возникают все чаще. Режим не признает права молодежи на недовольство своим социальным и экономическим положением. Хотя Узбекистан, возможно, и самое сильное государство в Средней Азии, но ему угрожает самая сильная политическая и религиозная поляризация. Неудачные вылазки Каримова в Афганистан и Узбекистан только придали сил воинствующему исламизму.
Но, несмотря на это, Узбекистан — ведущий игрок в новой Большой игре. Он производит достаточно нефти и газа, чтобы покрыть свои собственные потребности, и вскоре станет их экспортером. Сначала нефтяные компании пренебрегали Узбекистаном, торопясь заключить контракты с его соседями. Каримов с завистью относился к их успехам в деле привлечения иностранных инвестиций, хотя и отказывался ослабить государственный контроль над экономикой для привлечения иностранных инвесторов. По мере того как Узбекистан становится экспортером энергии, он приобретает больший интерес к постройке новых газо- и нефтепроводов, выгодных ему, но в то же время он будет стараться не допустить чрезмерного процветания своих соседей и увеличить свое влияние в регионе.
500-тысячное туркменское население Афганистана появилось вследствие гражданской войны 1920-х годов в Советском Союзе. Первыми переселенцами были люди племени эсари в начале XIX века, за ними, после неудачи антибольшевистского восстания, последовало племя теке. Туркмения — бедная страна пустынь и гор, населенная кочевыми племенами туркменов. После отчаянного сопротивления они последовательно покорялись персам, тюркам, а затем и русским. До девятнадцатого века границы не имели значения для туркменов, свободно перемещавшихся по региону. Около 300 тысяч туркменов до сих пор живут в Иране, 170 тысяч в Ираке, 80 тысяч в Сирии и несколько тысяч в Турции.
Самое большое туркменское племя, теке, начало сопротивляться наступлению русских в 1870 году и в 1881 году уничтожило русскую армию у крепости в оазисе Геок-Тепе. Через год русская армия в отместку уничтожила шесть тысяч туркменских всадников. В 1916 году туркмены под предводительством своего харизматического вождя, Мохаммада Курбан Джунаид-хана, начали долгую и кровавую войну сначала против царской России, а потом и против большевиков. В 1927 году Джунаид-хан потерпел поражение и ушел в Афганистан.
В советское время Москва пренебрегала Туркменистаном. Он имел самый высокий уровень безработицы, самую высокую младенческую смертность и самый низкий уровень промышленного развития среди всех советских республик, кроме Таджикистана. [202] Москва вкладывала средства в нефтяную и газовую промышленность Сибири, а туркменские потенциальные запасы оставались нетронутыми. Но даже несмотря на это, в 1989 году 47 процентов доходов Туркменистана были получены от продажи 3,2 ткф природного газа в другие советские республики. После распада Советского Союза клиенты Туркменистана превратились в бедные независимые государства, не способные платить по счетам. «Мы не представляем, кто будет покупать у нас газ и как они будут за него платить», — говорил мне министр иностранных дел Авды Кулиев в декабре 1991 года. [203]
202
В 1989 году безработица в Туркмении составляла 18,8 процента, детская смертность — 54 на тысячу, а в некоторых пустынных районах достигала 111 на тысячу, что в десять раз больше, чем в Западной Европе, широко применялся детский труд, 62 процента населения страдали от желтухи (или гепатита) из-за недостатков в системе здравоохранения. В каждой четвертой больнице отсутствовало электричество или проточная вода. См. Rashid, 1994.
203
Интервью с Кулиевым, Ашхабад, декабрь 1991 года.