Талисман Белой Волчицы

Мельникова Ирина Александровна

Он платил людям щедро, знал, что зря они рисковать не станут. Старатели со всех сторон тянулись к нему. И прииск обустраивался. По соседству вырос рабочий поселок. Зазвучал над тайгой гудок первой в этих местах паровой машины.

Все это Михаил ставил себе в заслугу и явно этим гордился.

И ему совсем не нравилось, что объявились какие-то люди, которые пытаются диктовать ему свои условия.

— Сейчас в банке около тридцати пудов золота. Надо до снега отправить его в Североеланск. Но я не могу рисковать! Где гарантия, что на обоз не нападут в пути? Пуганая ворона куста боится,

так и я теперь! — Михаил взял брошенную было сигару в рот и закурил. Вытянув длинные ноги, он вольготно раскинулся в кресле и, пуская дым в потолок, мечтательно улыбнулся. — Раньше, Алексей, проще было! Все старатели исправно платили «положение» — пятую часть со своей добычи. Мы тоже платим в казну подобный налог, делимся, так сказать, с государством. Поначалу у нас был Кузьма Силыч в одном лице и бухгалтер, и золотоприемщик, и охранник. Работал не покладая рук, а золото, что скупали и добывали, хранил, не веришь, у себя под подушкой. Горный надзор и полицию мы отродясь в тех местах не видали. Люд к нам, правда, забредал всякий, но я не слишком интересовался их паспортами, доверял им, но и они мне доверяли. А с бузотерами расправлялся по-своему, долго они мою плетку помнили!

Михаил забрал у Алексея карты, закрыл их в сейфе и вновь откинулся в кресле. Хоровод воспоминаний опять закружил его. И они отдавали явной ностальгией по прежним временам, вероятно потому, что не прошла еще жгучая обида, вызванная несправедливыми претензиями старателей.

— Золото лежало неглубоко, — продолжал наслаждаться воспоминаниями Михаил. — В иных местах даже на поверхности, подо мхом… Артелька в пять-шесть человек намывала за день до четырех-пяти фунтов. А в верховьях Звонкого ключа и вообще сплошная хальнина шла. Там за световой день брали порой до двадцати фунтов. Считай, полпуда! А когда драгу приволокли, то и вовсе пошло-поехало!

Золото у Силыча уже не умещалось под подушкой, пришлось строить банк. Срубили обычный домик в слободе, рядом с управлением приисками, без окон, правда. Раскатать его можно голыми руками, но золота в нем хранили порой до пятидесяти пудов!

— И ты не опасался, что кто-то на него позарится?

— Конечно, опасался, оттого и стражу себе завел. Да Никодим казачков своих в помощь дает, когда обоз с рыжьем в Североеланск ..

В дверь постучали, и Михаил замолчал, не закончив фразу.

— Входи, кто там? — крикнул он и бросил быстрый взгляд на часы. Видно, что и Алексей с нетерпением дожидался Ивана, который пропал, как в воду канул. А они не хотели начинать без него пирушку.

Но вместо Ивана на пороге вырос Егор. Руки его были в крови, а в руках он теребил форменную фуражку. Усы его печально поникли, и урядник виновато посмотрел на Алексея.

— Что случилось, Егор Лукич? — вскинулся Алексей на ноги.

Тот вдруг в сердцах выругался и с размаху швырнул фуражку на пол.

— Упустили филеры Степку! Как есть упустили!

— Как это случилось? — спросил сухо Алексей.

— Я ж им честь по чести все обсказал, — пояснил урядник, — дескать, не упустите стервеца, смотрите в четыре глаза… — Он огорченно махнул рукой. — Пристав сказал, что это лучшие агенты наружного наблюдения… Вот

тебе и лучшие, что тогда говорить о худших! Итить твою мать, все насмарку!

— А теперь то же самое, но спокойно и без ругани, — приказал ему Алексей.

Егор крякнул от досады и, нагнувшись, поднял фуражку с пола Но продолжал тискать ее в руках, переключив на нее свое беспокойство.

— Разрешите доложить, Алексей Дмитрич! Агенты довели Степку и Анфису до трактира «Сладкие сны». Там у них на задах комнатенка есть, где опиумом балуются Один из наблюдателей следом вошел, отметил, что парочка скрылась за занавеской, которая вход в ту комнатенку прикрывает, и вышел наружу. А где-то через час — шум, гам, стрельба.

Бросились в трактир, а там Анфиса бушует. Стрельбу открыла по зеркалам. Руки и морду себе всю расцарапала стеклом — Он угрюмо посмотрел на Алексея. — Вас все поминала Мол, теперь жить не будет, коли вы погибли.

— Егор Лукич, не болтай чепухи! — прервал его Алексей. — Говори по делу.

— А это что ж, не дело? — поинтересовался урядник, но, поняв, что Алексей сердится, продолжал докладывать дальше. — Оне тык-мык туда, сюда, а китайца и след простыл.

Оба лоботряса Христом-богом клянутся, что глаз не спускали ни с окон, ни с крыльца! Но он все же ушел. Как, каким образом — неизвестно. Я в трактире все углы обшарил, тайных ходов не обнаружил.

— Наверняка переоделся, — подал голос Михаил. — Филеры ваши караулили его в далембе, а он ее скинул и какой-нибудь сюртук или армяк натянул. В этом весь и трюк, любезный Егор Лукич.

— Возможно, ты прав, — посмотрел на него задумчиво Алексей. — Но меня тревожит, не узнал ли он каким-то образом о моем появлении и не сбежал ли вовсе из Тесинска? — И посмотрел на Егора. — Что с Анфисой?

— В больницу устроил. Доктор ее микстурой напоил и сказал, что она теперь до утра спать будет. Раны на руках перевязали, а на лице, говорит, и так зарастет.

— Ну все легче, хотя бы сегодня ее не видеть! — усмехнулся Михаил — А насчет Степки не беспокойтесь, я велю лакеям сообщить, как только он появится. Конечно, если он совсем из города не скрылся.

— То-то и оно! — вздохнул Алексей и обратился к Егору, который, понурив голову, опустился на стул:

— Ты сказал Анфисе, что я жив?

— Пришлось сказать! — Егор виновато посмотрел на него. — Только это ее и успокоило. Заплакала, револьвер мне отдала, а потом без памяти свалилась. Я ее на руках до больницы нес, благо, что это рядом со «Снами».

— Ладно, дождемся Ивана, — вздохнул Алексей, — и будем решать, как нам дальше поступить. — И оглянулся на глухой стук открывшейся оконной рамы.

Легкий на помине Вавилов сидел на подоконнике, свесив в комнату грязные ноги. Он окинул всех несомненно торжествующим взглядом и спрыгнул на пол. И, хлопнув в ладоши, прошелся ими по коленям и бедрам и выдал пятками лихого трепака. Потом с размаху приземлился в кресло.

— Эх, сейчас бы помыться, переодеться да стопку водки с устатку под х-а-а-роший балычок! — произнес он мечтательно, закатив глаза под потолок.

— Иван, прекрати кривляться! — взмолился Алексей. — Говори уже, не томи душу!