Талисман Белой Волчицы

Мельникова Ирина Александровна

— Только не винись попусту, Егор Лукич! Все у тебя на ять получилось! — прервал его Алексей. — А теперь лучше про прииск да про Гурана расскажи.

— Пока вас не было, — начал свой рассказ Егор, — на приисках у Михаила Корнеича опять воровство пошло. Он срочно на всех дорогах кордоны расставил. Его стражники день и ночь что твоя драга работали, никого не пропускали.

Тулунки и в оглоблях находили, и в хомутах, и в одежде. Но все-таки уходило золотишко, и большими партиями. Тогда Михаила Корнеич пригласил меня, и я пару ночей просидел в кустах. Смотрел, как ведет себя ночная смена на вашгерте.

И заметил, что Рубцов, мастер, пока его напарники кемарили у костра, раз пять за ночь подходил к шлюзу и сбрасывал

крупные камни, сетки вроде очищал, и как бы по делу наклонялся к ячейкам, в которых песок оседает. Но, когда утром смену обыскали, золота опять не нашли. Ну я возьми и брякни: дескать, не глотают ли они золотишко? Михаил Корнеич тут же распорядился выдать им по стакану касторки, а потом самих же глотателей заставил перемывать лотками общую парашу. Золота намыли из дерьма чуть ли не полфунта на четверых. — Егор несколько раз пыхнул цигаркой и откинулся на спинку стула. — После этого я взял Рубцова в оборот. Через час он мне все разложил по полочкам. И про то, как золото воровали, и куда его после сбывали. Словом, хлопнули мы той же ночью один интересный притон в Тесинске. Содержал его старый китаец по кличке Дядя Сеня.

Дело развернул по всей округе с размахом. По всему уезду его гонцы рыскали, золото скупали, опиум на прииски поставляли, а золото тайными тропами отправляли в Маньчжурию. При аресте нашли у него около пуда золота и шесть фунтов опия. Но не это главное! — Егор с удовольствием затянулся и с явным торжеством посмотрел на Алексея. — Главное, что в том же притоне схватили мы прямо на катране младшего сынка Гурана, Демку Анчулова. Играл он в «банчок», а на кон поставил несколько золотых бляшек с точно такими же клеймами, как на твоей браслетке, Алексей Дмитрич, и серебряного барашка с золотым оголовьем, а когда и это просадил, то выложил на стол пяток золотых червонцев.

И, как я подозреваю, один в один с тем, что Алексей Дмитрич нашел у Хатанги. Когда мы ворвались в притон, он еще один слиток пытался в окно сбросить, но, сам понимаешь, неудачно.

— Вы сразу поняли, что монеты фальшивые?

— Сразу не сразу, но догадались! — вздохнул Егор и кивнул на Вавилова. — Иван Александрыч заметил, что слишком уж они новенькие да блескучие, и на всякий случай попросил Михаилу Корнеича взвесить червонец в золотоприемной кассе. И оказалось, что он весит чуть-чуть, на пару долей [48] всего, но меньше настоящего. Потом кое-какие погрешности в изображении орла в лупу разглядели. А так с первого взгляда и не поймешь, что фальшивый. Ловко сделано! Думаю, что Гурану самому подобного промысла не осилить! Кто-то умнее да еще хитрее его монеты льет, — покачал головой урядник. — После провели обыск в Демкином доме в Тесинске, обнаружили под половицей еще два десятка червонцев. По правде, Алексей Дмитрич, слухи и раньше ходили, что Гуран ни с того ни с сего принялся вдруг червонцы, да еще с доплатой, по всей округе скупать. Видно, испугался, что вот-вот до него доберутся. Но, каюсь, не придал этому значения. Думал, опять в голову старому дурню моча ударила. Да, честно сказать, ни рук, ни времени не хватало, чтобы чудилу этого достать.

48

Доля — мера веса, равна 44, 435 миллиграмма.

— Ладно, не кори ты себя, Лукич, — прервал поток самобичевания Алексей. — Лучше дальше рассказывай.

— А что дальше? — запустил Егор пятерню в затылок. — Дальше я честь по чести написал рапорт на имя станового пристава. Тот — к исправнику. Через час вызвали меня на ковер к Быкову. Изложил я ему суть дела, сами понимаете, без некоторых подробностей. Он вначале рассвирепел, грозился вовсе меня со службы погнать, чтоб порядочного человека не порочил. Пришлось тогда привлечь в помощь Михаилу Корнеича.

Он Быкову обстоятельно все изложил, объяснил и даже намекнул, чем исправнику это грозит, если вздумает покрывать Анчулова. Ну тогда тому ничего не оставалось, как подписать постановление на арест.

Правда, предупредил, что лично мне зубы пересчитает, если не найду улик против Гурана.

— И что ж, нашли? — справился Алексей.

— Нашли! — довольно улыбнулся Егор. — Он еще не успел расчухать про арест сына, так что взяли его тепленьким. И кучу контрабандного товара по амбарам наскребли, и золотишка разного изъяли: и в слитках, и в самородках, и в песках. Всего три пуда с лишком. И червонцев не меньше тысячи обнаружили, из тех, что успели настряпать, но не успели сбыть. А еще побрякушки разные из курганов, тоже золотые да серебряные. Учитель и Мария Викторовна их смотрели, говорят, точно из курганов. Мария Викторовна даже того барашка, что у Демки изъяли, узнала. Говорит, самолично у Хатанги его видела.

— Значит, действительно Хатанга на Гурана работал.

Видимо, бай дороже платил за находки, чем купец?

— Правда ваша, Алексей Дмитрич, — согласился Егор, — не зря верблюд к Гурану вас привез. Проторил туда Хатанга дорожку, непременно проторил. Только оттого голову и сложил. — Вздохнул тяжело урядник. — Видел я тот проклятый тюндюк, когда вас искали. В ямине этой, ей-богу, не вру, моя изба уместится. Камни с глиной в кашу перемесило, а березу — ту и вовсе в щепу раздолбанило. Но, каюсь, даже в голову не пришло, что там косточки Хатанги упокоились, да и вы едва выкарабкались. Думал, увидели, что юрта пустует, ну и уехали восвояси. Лошадь-то пастухи аж в десяти верстах от кургана нашли.

— Драгунку не прикарманили?

— Вернули, — засмеялся Егор, — вздумалось бы им прикарманить! Но, видать, долго сомневались, три дня лошадь держали у себя. А мы тут с ума сходили, куда вы могли подеваться. Потом привели, вражьи дети, лошадку.

Разузнали мы у них все как следует, а после на пару с Ермашкой все окрест на пять рядов обшарили, людей опросили, в нескольких аалах на всякий случай повальный обыск провели. Нет, пропал наш Алексей Дмитрич, словно его с кашей съели. — И с укором посмотрел на Алексея. — Попробуй догадайся тут, что вы на верблюде будете выбираться.

Думал — нет верблюда, значит, Хатанга где-то пьянствует, как обычно. — Он взглянул в окно и вновь перевел взгляд на Алексея. — Скоро Михаила Корнеич должен подъехать.

То-то обрадуется, сердешный. Переживал о вашей пропаже не меньше нашего. А уж как Мария Викторовна плакала и горевала, словами не передать, да и учитель тоже сильно расстроился. Все меня укорял, что не сберегли мы вас. — Егор расплылся в улыбке. — Даже Анфиса Никодимовна — и та взлютовала. За грудки меня хватала и ругалась по-черному, хоть святых выноси, за то, что, по ее разумению, вашими поисками должным образом не занимался. — Он весело подмигнул Алексею и опять помрачнел взглядом. — Все хорошо, единственно не узнали, откуда к Гурану монеты попали. Пока молчит, вражина, ни слова еще судебному следователю не сказал. Только глазками своими злобными сверкает да матерится. Но ты бы видел, Алексей Дмитрич, как народ ликовал, когда его в цепях со двора повели.

Сколько он крови попил, сколько горя принес — не счесть.

Отлились волку овечьи слезы!

— Надо срочно брать Степку, — произнес сквозь зубы Алексей. — Он гораздо больше знает, чем Гуран. В этом деле он всему голова!

— Степку мы всенепременно хлопнем, — подал голос Вавилов и положил ему руку на плечо. — Только тебе, Алеша, пока придется отойти от расследования! На денек, не больше! Отдохнешь, отоспишься! — И поторопился объяснить, заметив протестующий жест Алексея:

— Нам сейчас надо срочно со Столетовым разобраться, а потом за Степку возьмемся. Пока он не знает про твое возвращение, никуда не сбежит. А после и до него руки дотянутся.