Талисман Белой Волчицы
Шрифт:
И Алексей только сейчас узнал его. И немудрено, с лица исчезло угодливое выражение. И взгляд он теперь не устремлял в пол, а смотрел прямо в глаза, жестко и высокомерно. И разговаривал без акцента.
— Привет, Линь-цзы! — Алексей оперся о лежанку руками и, приподнявшись, сел, опустив ноги на пол. — Выходит, ты и есть Степка Анчулов?
— Во-первых, не Степка, а Степан Никитич. — Он бросил на Алексея сердитый взгляд из-под низкого лба и недовольно хлестанул себя плеткой по голенищу сапога. — Во-вторых, теперь я буду вопросы задавать, а не ты, легаш сопливый!
Он вынул из кармана запечатанную бутылку водки,
— Эй ты, давай сюда чашки. Живо!
Всем видом своим Степка показывал, что здесь он хозяин, и распоряжался с бесцеремонностью человека, не привыкшего встречать отказа в своих требованиях.
В юрту вбежал Сашка и, кланяясь, подал две пиалы.
Затем застыл в поклоне, ожидая приказаний. Степка показал ему на дверь, и парень исчез столь же быстро, как и появился.
Алексей лишь пригубил, а пить не стал. Степка, кажется, нисколько из-за этого не огорчился. Под редкими усами проявилась холодная усмешка, а взгляд стал еще более внимательным и настороженным.
— Что, не по нраву мое угощение?
Алексей промолчал, но взгляда не отводил.
— Ишь ты, смелый! — ухмыльнулся Степка. — Я ведь помню, как ты мне грозился ребра пересчитать за Анфиску.
Жалеешь, что не получилось?
— Жалею, — кивнул головой Алексей. — Говори: что у тебя ко мне?
— Разговор у меня к тебе долгий, — прищурился на него Степан. С виду он и впрямь смахивал на китайца. И хотя в нем смешалось несколько кровей, маньчжурская оказалась сильнее всех.
Он вновь налил себе водки, уже не предлагая Алексею, залпом ее выпил и, отломив кусок колбасы, принялся жадно есть. Затем поднял слегка осоловевший взгляд и с откровенностью подвыпившего человека похвалился:
— Тут про меня много чего говорят, да большей частью — вранье. Я людишкам не враг и беру только то, что мне причитается. А я знаю, сколько и что мне причитается.
Однако провести меня трудно. Я ведь не за всякое дело берусь. Мелочь разная, чулки, пудра — это не по мне. У меня дела покруче, а сейчас и вовсе можно развернуться: опиум поставлять, к примеру. Местный народец уже расчухал, что к чему. Потянулись к дурману, а за него что угодно готовы выложить. Золотишко там, меха… А мне рыжья много надо, чтоб дела еще шире развернуть. Брательнику моему Тимохе и не снилось, какие задумки у меня в голове. Всю Монголию под себя уложу, а там и маньчжуров прищучу. Это они с виду только важные да пузатые, а пугни только, живо об… — Он замотал головой и вновь подлил себе из бутылки, только выпил, уже не закусывая, и вперил в Алексея мрачный взгляд. — Чего молчишь, легаш?
— Слушаю, — ответил односложно Алексей.
— Вот то-то и оно, что тебе только слушать и остается. — Степка захохотал, обнажив желтые, прокуренные, по-лошадиному крупные зубы. Затем совершенно трезвыми глазами посмотрел на Алексея и спросил:
— Небось надеешься, что тебя вот-вот отсюда выцарапают?
Алексей неопределенно пожал плечами.
— Хрен они тебя выцарапают! — хмыкнул удовлетворенно Степка и откинулся головой на стенку юрты. Цыкнув зубом, он срыгнул воздух и насмешливо посмотрел на Алексея. — Две недели прошло, тебя уже, почитай, похоронили.
Лошадь твою на третий день чабаны привели в волостную управу. Искали тебя по всей степи,
Сквозь землю провалился! Правда, Мишкины гонцы до сих пор везде рыскают, о тебе спрошают, но уже без особой надежды. — Он пьяно захихикал. — Анфиска, дура, истерику закатила, кажный день свечку в церковь ездит ставить за твое, мол, спасение. Ревет благим матом, люб он мне, говорит.
Я ее поучил маненько, все без толку, блажит, словно по покойнику. — Он склонился, приблизив широкое лицо к Алексею. — Али впрямь покойник? — И сам же ответил с довольным видом:
— Нет, дышишь пока. Вытащил китаеза тебя с того света.
— Что тебе надо от меня, если я, по-твоему, почти покойник? — произнес Алексей сквозь зубы.
— Для них ты точно покойник, — кивнул он в направлении окна, — а для меня в самый раз. Хочешь, я тебя с собой возьму? Дело сделаем, и возьму!
— Какое дело? — насторожился Алексей.
— Ну вот, сразу видно, что легаш, — ухмыльнулся Степка, — сперва про дело спросил, а не про то, куда я тебя забрать хочу. Только про дела наши тебе знать не положено, хотя узнаешь, еще как узнаешь, — произнес он самодовольно, — только помешать уже не сможешь. Потому что дела эти там, — опять он кивнул на окно, — а ты здесь. И не в жисть тебе отсюда не выбраться. Так что соглашайся, а не то Тобурчина на тебя натравлю, он твою шкуру на хлысты порежет и нагайку сплетет. Страсть как не любит легашей, подлец! — Он положил руку на колено Алексея и заглянул ему в глаза. — Знаешь, плюнь на все и поедем со мной! Не прогадаешь Теперь можно крупно заработать. Ей-богу! По обе стороны границы шуровать будем. — Он вновь отвалился головой на стенку юрты и мечтательно закатил глаза. — Надоело мне караваны гонять. Корчемную стражу поить да кормить. Есть у меня мысль настроить вдоль границы лавчонок сотню или две, посадить в каждую по китайцу. Продавать будут все: мануфактуру, чай, керосин, соль, спички и, конечно же, спирт в банках, муку, сахар и мелочовку всякую — гребни там, чулки, подвязки. Но и хороший товар обязательно должен быть. Какие деньги предложат — таков товар китаеза мой и выложит. Здесь же и пушнину скупать можно, и золотишко в обмен на товар… — Он внимательно посмотрел на Алексея. — Понимаешь мою мысль?
— Пока нет.
— Так все ж проще пареной репы! — поразился Степка. — Для удобства тех, кто через границу с товаром шастает. Все рядом, хочешь, бери в этой лавке товар, хочешь — в той. Сколько денег таким манером перекачать можно!
Алексей представил себе число подобных незаметных лавчонок для потребы контрабандистов да вдоль всей тысячеверстной границы и ахнул про себя. Степкина затея и впрямь смотрелась грандиозно! И вполне жизнеспособна.
А общая сумма торговых операций не будет поддаваться разуму, равно как и учету.
— Идея у тебя, конечно, сногсшибательная! Только чтоб эти лавчонки, даже самые непритязательные, выстроить да товаром наполнить, много денег надо. Потянешь ли? Да еще массу чиновников задобрить потребуется, пограничную стражу с китайской стороны, наших корчемников, казаков. Это ж прорва народа! Как с этим управишься?
— Смотрю, голова у тебя и впрямь работает, — довольно усмехнулся Степка. — Только не твоя это забота — деньги в моем кармане считать, а насчет того, чтобы всю эту погань задобрить, у меня свои хитрушки имеются. Но тебе про это знать не положено.