Талисман цесаревича
Шрифт:
— Очень приятно. — улыбаюсь я — А не тяжело ли было тебе общаться с людьми из нижних слоёв общества?
— Совсем нет! Мы молодые мамочки, у нас масса общих интересов, и как оказалось, заботы очень схожие.
— Женское счастье — был бы милый рядом. Ну а больше ничего не надо [63] ! — пропел я.
— Очень точно замечено! — обрадовалась Наталья и прижалась щекой к плечу Павла.
Павел, не обращая внимания на нашу болтовню,
63
Песня «Женское счастье» Музыка — Игорь Зубков, слова — Константин Арсенев
— Наталья Алексеевна, не могу утерпеть до официального объявления, скажите: как вы решили назвать сына?
— Андрей. — поднял голову Павел — Мы решили взять имя, доселе не бывавшее в семействе Романовых.
— Решили основать новую династическую традицию, Павел Петрович? На мой взгляд, имя Андрей Павлович звучит прекрасно!
На всём протяжении пути до Зимнего дворца наш кортеж приветствовали горожане и приезжие. Некоторые дамы подносили оранжерейные цветы, их принимали охранники и бережно укладывали на сиденье машины. Уже во дворце цветы выставят в вазы и украсят детскую.
Во дворце устроено относительно скромное торжество, впрочем, присутствующие столь весомы и значительны в государственной и международной политике, что тезис о скромности мероприятия звучит весьма неубедительно.
Я развлекал присутствующих дам песнями и рассказами о приёмах ухода за грудными детьми: выяснилось, что я чрезвычайно знающий в данной области человек. Но периодически меня отрывали мужчины и я просвещал их о тонкостях управления автомобилем, а главное — когда же наконец эти новинки появятся в свободной продаже.
Вечером прибежал посыльный с сообщением от начальника караула: ко мне прибыли гости. Гостей проводили в мою квартиру, а я через каких-то сорок минут сумел вырваться из цепких лап сардинского и французского послов. Я понимаю дипломатов: они жаждут отослать своим повелителям новейшее средство передвижения, но меня ждут старые друзья. К тому же потенциального покупателя следует слегка промариновать, чтобы он с большей охотой расставался с денежными знаками, в общем, я закруглил разговор и отправился к себе.
Гости мои нисколько не скучали. Они благодушно попивали чай и слушали байки Тимоши о столичных похождениях его хозяина. Тихонько послушал: по словам моего камердинера я если не первый и не второй, то по крайней мере в первом десятке самых значительных вельмож Российской империи. В сущности он недалёк от истины, Павел Петрович и Наталья Алексеевна действительно мне благоволят, но мы стараемся не слишком широко афишировать нашу дружбы. Хотя… При дворе практически невозможно что-то сохранять в секрете, особенно близость к монарху.
— Юрий Сергеевич! — встали мне навстречу мои знакомцы.
— Весьма рад принять вас у себя, Модест Петрович и Сильвестр Гордеевич! — отвечаю я по очереди пожимая руки гостям. — Простите великодушно, но я вынужден был задержаться. Вы же знаете, что от некоторых собеседников и рад бы, да никак нельзя оторваться.
— Да-да, Юрий Сергеевич, служба есть служба.
— Господа, расскажите мне новости нашей Обояни и уезда!
— С удовольствием, а взамен мы хотели бы услышать подробности Ваших приключений. Признаемся, слухи о Вашей блистательной карьере ходят самые замысловатые, уж неизвестно чему верить.
— От вас, моих земляков и друзей моего батюшки, я не скрою ничего. Но всё же расскажите о вас.
Выяснилось, что с момента моего отправления в армию, в Обояни особенных событий не произошло. В Обояни была построена гимназия, в которую стали принимать всех без исключения детей сдавших вступительный экзамен. Гимназию изначально планировали только для дворянских и купеческих детей, но прослышав о новейших веяниях в Петербурге, расширили первоначальный проект здания, наняли дополнительных преподавателей и отменили ограничения для учеников.
— Юрий Сергеевич, а не поспешили ли мы, с внедрением сей новины? Уравнение детей дворян с детьми черни… — как-то робко спросил предводитель Обоянского дворянства.
— Помилуйте, Модест Петрович! Вы совершили деяние величайшей государственной мудрости, и я непременно доложу о нём государю-императору. Заранее скажу, что Его величество будет премного доволен вами. Я же со своей стороны попрошу отметить ваше рвение и здоровую инициативу.
Мои гости радостно переглянулись и заулыбались.
— И ещё один щекотливый вопрос, Юрий Сергеевич. — поклонился мне предводитель дворянства — Ходят упорные слухи об освобождении крепостных крестьян… Вот и Вы по слухам, освободили всех своих крепостных, а их, опять же по слухам, двадцать тысяч душ!
— Если быть занудно точным, то двадцать одна тысяча семьсот пятьдесят три души. Полторы тысячи душ в прошлом году мне пожаловала светлой памяти императрица Екатерина Алексеевна. Да, я освободил всех, поскольку почитаю крепостное право несколько устаревшей нормой, ныне ставшей помехой в на пути развития нашего любезного Отечества. Но всего более меня убедили к сему поступку экономические расчёты.
— Какие расчёты? — изумился Сильвестр Гордеевич.
— Судите сами, господа: русский крестьянин, в подавляющем большинстве своём, беден. Даже у зажиточных селян лошади мелкие, слабосильные, и тому есть причина. Чтобы кормить сильную, породистую лошадь, нужно много овса. Однако, собрать столько зерна, чтобы пустить его часть на фураж для лошади, крестьянин не в состоянии. И тут мы видим порочный круг: чтобы получить сильную лошадь крестьянин должен вспахать много больше, чем ныне, а вспахать больше не позволяют силы лошади. Да и сам русский крестьянин, зачастую слабосилен, по той же причине: он с детства не докормлен. Я прав, господа?