Талисман этого места. Девушка с зелеными волосами
Шрифт:
Проснулась я часа через полтора. Ощущения были самые неприятные: свело шею и мышцы спины, видимо куча подушек оказалась не самым удобным сооружением, сильной пульсирующей болью горела голова, во рту вкус ранее неизвестной дряни из-за тягучего неприятного сна – вязкая блёклая местность, нескончаемая ограда, невозможность перейти куда хочется. Общие ассоциации гнетущие и, как обычно, из дневного сна ничегошеньки конкретно не вспоминается.
Надо отдирать себя от подушек, глотать таблетку и ползти в парк проветриваться. В коридоре было чисто, ни души, ни мебели, ни проводочка и даже жёлтый свет маяка-фонаря притушили.
Погода существенно сменилась, все серое – небо, море, песок. Не то чтобы тяжёлые тучи, но облака очень плотные, придавливают плечи,
Отдыхающий народ на набережной-променаде перемещался суетливо, будто времени для гуляния совсем впритык и, собственно говоря, уже все опаздывают. А какой, интересно знать, сегодня день недели? Постояв немного ц парапета набережной, я вернулась в гостиницу и через вестибюль вышла на улицу, идущую к парку.
Пройти надо было метров сто, не больше.
Десять лет назад, в наш первый приезд парк был самой настоящей окраиной города и, между прочим, мой нынешний отель был последним строением, если не считать пары-тройки одноэтажных домиков, построенных в начале прошлого века в немецком вкусе. Сейчас в этот довольно узкий, особенно по московским меркам, участок втиснуто четыре многоэтажных отеля и дом с апартаментами. Чтобы оказаться в парке господам достаточно пройти из подъезда всего пять шагов. Мимо парка в сторону Косы шла улица, переходящая в главное шоссе в сторону Лесного и Рыбачьего посёлков, раньше совершенно свободная от застройки. Теперь до самой окружной дороги всю, когда-то зелёную территорию, занимают плотные кварталы многоэтажек. И даже городское кладбище воспринимается теперь как элемент благоустройства ближайших микрорайонов.
Два павильончика – кофейня и сувенирный магазинчик, соединённые аркой, мужественно противостояли натиску массовой застройки, «отбивая» границу парковой зоны. Из уважения к их мужеству и из любви к вкусным пирожным я опять нарушила данное себе слово и накупила «юмриков», на вечер должно хватить.
Спасибо прусскому императору, парк удался на славу. Видимо Фридрих Вильгельм не только выделил много денег на устройство парка на дюнах, но и лично следил за работами. Говорят, что изначально парк был небольшим всего 800 на 200 метров, но очень уютным, а сто с лишним лет назад зелёная прогулочная зона тянулась вдоль дюн почти на четыре километра, да и в пошире была. Но даже то, что осталось вызывает умиление, спланирован идеально. Несмотря на неровный и местами даже крутой рельеф дорожки не вызывают утомление, видовые точки, пейзажики, пруд, беседочки, мостики, все как положено. Все шумные спортивные и детские игрища в разных концах парка, чтобы не мешать покою. И деревья огромные, многие почти столетние, вдоль дорожек разноцветные розовые ряды. И сколько труда в это вложено, один плантаж чего стоил! Перекопать всю территорию на глубину не менее полуметра, это совсем не шутка! Недаром и сам парк и даже известный ресторан в нем назывался в благостные дореволюционные времена красивым французским словом «Plantage» – «глубокая вспашка». Мне кажется, что подобное название помогало не забыть о вложенных труде и финансах. О Фридрихе Вильгельме IV тоже не забыли, один из самых шикарных дубов – императорский, высажен и выращен в его честь.
Через несколько дней, от местного краеведа я узнала, что дуб – большая редкость и высочайшая историческая ценность. Тот, на который я с таким восхищением любовалась – один из трёх Императорских дубов, посаженных в 1871 году в честь победы во время франко-прусской войны. Победа была кажется возле пограничного городка-крепости Седан. Победа прусских войск была над французами была настолько сокрушительной, что помимо полной капитуляции французов привела в итоге и к свержению династии Бонапартов. Французская королевская власть, собственно говоря, на этом и завершилась. Никто и не подозревал, высаживая императорский дубы, что они будут напоминать
Получается «Федот, де не тот», дерево посажено не в честь того, кто созидал и создавал парк, а в память о том, кто успешно воевал…ничего в мире не меняется.
В наше первое посещение парк был немного запущен и местами даже диковат, особенно на переходе к дюнам, отделявшим от моря, и со стороны кладбища. Сейчас к асфальтированным дорожкам добавились велодорожки, деревянные настилы, проложенные по подошве высоких песчаных холмов, по нескольким можно было подняться на вершины дюн с и посидеть не на песке, а на скамейках, расположенных вдоль круглых, тоже деревянных, площадок, посмотреть вниз, на море и на широкий пляж с гуляющими. Культурно! Но былая прелесть и свобода утеряны, увы!…
Несмотря на осень и пасмурную погодку, народу хватало и в парке, и на пляже. Через два круга гуляния очень захотелось одиночества, но не было сил уходить далеко и я заняла скамейку, что разместили вдоль длинной деревянной дорожки, скамейка стояла почти в самом её конце.
Буквально через несколько метров дорожка прерывалась широким асфальтированным выездом к морю и ангаром, где красовались любители передвижения по воде разными способами – и на досках, и на водных скутерах. А дальше начиналась Коса во всей своей красе. Народ по дорожке всё равно топтался, с собаками и колясками, медленно – пожилые пары, молодые – стремительно и деловито по одиночке или группками.
Сидеть на скамейке, раскачивая ногами, было здорово, но за спиной у меня, на песчаном взгорке было кладбище и это очень нервировало.
Кладбище было довольно старым, давно и хорошо заросшим, с красивой сплошной оградой, и между нами было приличное расстояние – невнимательный турист и не заметит. Но, во-первых, я знала, что оно там есть, а во-вторых, я очень не люблю кладбища, особенно, если есть и свежие захоронения. И прописные истины, что надо бояться живых, а не мёртвых, моего упёртого эмоционального восприятия не меняют. И в-третьих, мне опять на глаза попались пирамидки, и этот новый вариант «послания» совсем не понравился.
Несколько из них стояли на песке вдоль кромки дорожки, все сложены в три очень похожих между собой мелких камня, обернулась и точно – такие же и довольно много расположились вверх по склону почти до самой ограды кладбища. Никто из гуляющих не обращал на них ни малейшего внимания. А если и видел, то, скорее всего, не придавал значения. Правда увидеть коричневые пирамидки на заросшем склоне в начинающихся сумерках было сложновато, только специально приглядевшись, как я, от нечего делать…
Камни были неприятные, разглядеть я могла только те, что поближе, вдоль дорожки, но не сомневалась, что и предкладбищенская «инсталляция» выполнена в том же духе. Словно разломанные пополам, каждый из камней на сколе выглядел как сгоревший пирог с неровной чёрной поверхностью и неровными беловатыми краями, как траур. Внешняя коричневая оболочка выглядела так, будто сгоревший пирог в сердцах ещё и поваляли в густой коричневой грязи.
Если присмотреться повнимательней, то сам по себе камень довольно интересный. Такие часто встречаются по берегам рек, на взморье, цвет минерала «гуляет» в зависимости от наличия определённого количества железа – это такой бурый железняк. В каждой местности, где он встречается, имеет разные названия, но мне больше всего нравится «бархатная обманка». Недавно камешек получил ещё одно название. Кому-то из великих геологов «измятая» поверхность камня и внутренняя чернота напомнила известное произведение Гёте и появилось новое имя «гётит» – на мой вкус звучит немного тошнотворно и не очень почтительно по отношению к великому немецкому поэту.