Талисман

Пятнадцатого сентября 1981 года юный Джек Сойер стоял, засунув руки в карманы, и наблюдал, как тихие воды Атлантического океана плещутся о берег. Ему исполнилось двенадцать, но для своего возраста он был довольно высок. Морской ветерок трепал его длинные каштановые волосы, сдувая их с нахмуренного лба. Он стоял, погруженный в тяжелые раздумья, которыми жил уже три месяца — с тех пор, как его мать закрыла двери их дома на Родео-драйв в Лос-Анджелесе и, убегая от преследующей ее навязчивой идеи, сняла квартиру на Сентрал-Парк-Уэст. Потом из этой квартиры они перебрались в тихое курортное местечко неподалеку от Нью-Хэмпшира. Спокойствие и постоянство исчезли из жизни Джека. Теперь она была бессмысленной, пустой и неуправляемой, как воды, раскинувшиеся перед ним. Мать таскала его за собой по всему свету, срываясь с места на место, но что же заставляло ее делать это?

Она все время от чего-то убегала, убегала…

Джек оторвал взгляд от воды и огляделся вокруг. Слева расположилась «Аркадия» — удивительный луна-парк, в летнее время такой шумный и многолюдный. Теперь он затих, словно остановившееся сердце. Серая громада «американских горок» одиноко торчала над верхушками деревьев. У ворот стоял его новый друг — Спиди Паркер, но Джеку сейчас было не до него. Справа возвышалось здание гостиницы «Альгамбра», окруженное живописными садами, где ему пришли в голову и с тех пор не давали покоя горькие мысли. В день их приезда Джеку на какое-то время показалось, что он видит радугу над крышей отеля. Добрый знак, обещание лучшей участи, каких-нибудь перемен. Но нет… Только флюгер, поймав порыв ветра, покачивался взад-вперед, а больше ничто не менялось. Он выбрался из взятой напрокат машины, не обращая внимания на просьбу матери позаботиться о багаже, и посмотрел вверх. Над вращающимся медным петушком висело выцветшее небо.

— Сыночек, открой багажник и достань сумки, — окликнула его мать. — Старая неудавшаяся актриса хочет чего-нибудь выпить.

— Например, простого мартини, — буркнул Джек.

— Ты, между прочим, мог бы сказать мне, что я не так уж стара, — заметила она.

— Ты не так уж стара.

Мать улыбнулась в ответ — улыбка постаревшей Лили Кевинью Сойер, одной ногой стоящей в могиле, королевы вторых ролей, погасившей свою собственную звезду.

— Все будет хорошо, Джеки, — прошептала она. — Здесь все должно быть хорошо. Это — прекрасное место.

Над крышей гостиницы пролетела чайка, и Джек вздрогнул — ему показалось, что ожил флюгер.

— Наконец-то мы уехали от этих телефонных звонков, правда?

— Конечно, — ответил Джек. Мать хотела спрятаться от дяди Моргана, она не желала больше спорить с деловым партнером умершего мужа, ей нужны были только постель и мартини…

Мама, что с тобой?

Слишком много смерти было вокруг, мир состоял только из смерти и крика чаек.

— Постой, сынок, постой! — крикнула мать. — Давай сначала зайдем в одно ужасно клевое место.

Ну, в конце концов, подумал Джек, дядя Томми всегда поможет, если будет туго.

Но дядя Томми в этот момент уже умер. Это была одна из новостей, которые висели сейчас на концах множества телефонных проводов.

«Альгамбра» возвышалась над водой — огромное викторианское здание на гигантских гранитных блоках, которые сливались с невысокими скалами, тянувшимися на несколько миль по побережью Нью-Хэмпшира. Очертания садов едва угадывались Джеком — только темно-зеленые тени, и ничего больше.

Медный петушок спокойно спал, повернувшись куда-то между западом и северо-западом. Надпись на памятной доске гласила, что здесь в 1838 году на конференции северных методистов было проведено первое в Новой Англии голосование за отмену рабства. На конференции с речью выступил Дэниэл Уэбстер, который, в частности, сказал: «Знайте, что к сегодняшнему дню рабство в Америке изжило себя как социальное явление и должно вскоре исчезнуть во всех штатах».

Итак, они появились здесь неделю назад. Этот день положил конец их беспокойной жизни в Нью-Йорке.

На пляже «Аркадии» не было людей, посланных Морганом Слоутом, высовывающихся из машин и трясущих бумагами, которые должна срочно заполнить и подписать миссис Сойер. На пляже «Аркадии» телефон не звонил с полудня до трех часов ночи (дядя Морган очень часто забывал, что квартира на Сентрал-Парк-Уэст находится в другом часовом поясе, нежели Калифорния). Телефон на пляже «Аркадии» не звонил вообще.

По дороге в маленький курортный городок, куда везла его мать, Джек, как ни глазел по сторонам, увидел лишь одного человека — сумасшедшего старика-мороженщика, толкавшего пустую тележку.

И бледное, серое небо — неприветливое небо над головой. Полная противоположность Нью-Йорку. Здесь был слышен лишь шум ветра над пустынными улицами, которые казались из-за этого шире, чем были на самом деле. Магазины тоже пустовали, и таблички на дверях извещали: «Открыто только по выходным» — или еще хуже: «До встречи в июне». Перед гостиницей были автостоянка на добрую сотню мест и небольшое кафе. Но и здесь, как везде, было пусто. Только старый оборванец все толкал и толкал свою тележку.

— В этом веселом городке я провела три счастливейшие недели своей жизни, — сказала Лили, проезжая мимо старика (который обернулся и что-то недовольно пробормотал им вслед). Потом она нажала на газ, и они полетели к виднеющимся впереди садам.

До этого они упаковали все необходимое в сумки, чемоданы и коробки, повернули ключ в дверях своей квартиры, не обращая внимания на разрывающийся телефон, звон которого преследовал их даже на лестнице; они доверху набили вещами багажник и заднее сиденье и провели много часов в дороге. И все только потому, что Лили Кевинью Сойер когда-то была здесь счастлива. В 1968 году, за год до рождения Джека, Лили пригласили на роль в картине «Пламя». Это была ее лучшая работа, давшая возможность продемонстрировать свой талант, что не удавалось ей в прежних ролях «плохих девчонок». Никто, не говоря уже о самой Лили, не ожидал, что ее пригласят на пробы. Она искренне радовалась поздравлениям, и, чтобы отпраздновать этот час профессионального признания, Фил Сойер отвез ее в гостиницу «Альгамбра» на другой стороне континента, где они провели три прекрасные недели. Они пили шампанское в постели и смотрели лучшие американские фильмы.

(Если бы Джек был сейчас немного постарше и захотел бы сделать некоторые необходимые вычисления, то обнаружил бы, что именно здесь, в гостинице «Альгамбра», он и был зачат.)

Согласно семейной легенде, когда зачитывался список актеров, получивших роль в картине, Лили шепнула Филу: «Если меня здесь не будет, я всю оставшуюся жизнь буду чувствовать себя обезьяной на каблуках». Но когда выяснилось, что прошла Рут Гордон, Лили сказала: «Что ж, девочка это заслужила». И ткнула мужа в подбородок со словами: «Ты, между прочим, мог бы мне помочь!» Такой возможности уже не представилось. Через два года после смерти Фила Лили сыграла свою последнюю роль — старую проститутку в фильме «Маньяки на мотоциклах».