Талисман
Шрифт:
— Конечно, в лучшую, — ответил Джек.
— Это потому, что ты приехал в правильное место, я бы так сказал. Тебя как зовут?
Маленький странник, назвал Джека Спиди в первый день их знакомства. Маленький странник Джек. Чтобы развеселить своего нового друга, старый негр обнял метлу, словно та была стройной девушкой, и закружил ее в танце:
Я — Лестер Спиди Паркер. Сам по себе, как кот, Люблю я путешествовать По свету взад-вперед. Я знаю все дороги И все пути назад, Играю на гитаре, Пою про все подряд…Каждый слог своей песенки он сопровождал каким-нибудь движением, не переставая отстукивать ритм. Он играл на метле, как на гитаре… Хоть он и был стар и совсем выжил из ума, но оставался музыкантом. Через несколько минут Джек был уверен, что любивший джаз отец одобрил бы такое знакомство. С тех пор он постоянно крутился возле Спиди, наблюдая за его работой и помогая по мере сил. Спиди разрешал ему забивать гвозди, а однажды даже дал подкрасить выцветшую от времени вывеску. Эта простая работа, выполнявшаяся под присмотром Спиди, отвлекала Джека от недавней тоски и нравилась ему. Первые дни, проведенные на пляже «Аркадии», казались ему теперь забытым сном, от которого пробудил его друг. Спиди Паркер был очень преданным другом, и казалось, что его преданность граничит с волшебством. За несколько дней, что прошли с тех пор, как Джек освободился от мучивших его мыслей, с тех пор, как Спиди освободил его от них сиянием своих глаз, Спиди Паркер стал для него ближе любого из его друзей, за исключением разве что Ричарда Слоута, которого Джек знал еще с колыбели. И сейчас, думая об ужасной смерти дяди Тома и о том, что он тоже может умереть, Джек чувствовал поддержку доброго сердца Спиди. Но вдруг к Джеку вернулось прежнее ощущение того, что кто-то направляет его, кто-то движет им, чья-то невидимая рука заставила их с матерью бросить все и нестись очертя голову сюда, на край света.
Кем бы они ни были, он был нужен им здесь. Или эта мысль — лишь плод безумия? Джек закрывал глаза и видел перекошенное лицо старика-мороженщика с пустой тележкой, ворчащего что-то себе под нос.
Чайка прокричала над головой, и Джек решил, что заставит себя поговорить о своих ощущениях со Спиди Паркером. Даже если Спиди сочтет его сумасшедшим и посмеется над Джеком. Но он не станет смеяться. Джек знал это. Они были настоящими друзьями. Первое, что понял Джек о старом стороже, было то, что с ним можно говорить обо всем. Но сейчас Джек не был готов к разговору. Все было настолько странно и ненормально, что он и сам до конца всего не понимал. Поэтому, отложив разговор на другой раз, Джек с неохотой повернулся и побрел к отелю, оставляя на песке длинную вереницу следов.
Глава 2
Дьявол в песках
Это случилось на следующий день.
Ночью Джеку приснился ужасный, кошмарный сон. Какое-то безобразное существо склонилось над его матерью — огнедышащий монстр с косыми глазами и черной бородавчатой кожей.
— Твоя мать умерла, Джек! Скажи «аллилуйя»! — прокричал монстр.
Джек знал наверняка (во сне все известно наверняка), что, если это чудовище дотронется до него, он тоже умрет. Джек проснулся в холодном поту, сердце его бешено билось. Лишь спустя несколько часов он смог снова заснуть. Наутро Джек решил рассказать о кошмаре матери. Но Лили была явно не в настроении и сидела, спрятавшись за облаком сигаретного дыма. Лишь когда он под каким-то выдуманным предлогом собрался уйти, она наконец заметила его и слегка улыбнулась:
— Подумай, чего бы ты хотел сегодня на ужин.
— Я подумаю.
— Только это должно быть что-то действительно вкусное. Я проделала путь из Лос-Анджелеса в Нью-Хэмпшир не для того, чтобы питаться одними консервами.
— Давай сходим в рыбный ресторан на Хэмптон-Бич, — предложил Джек.
— Отличная мысль! Ну, иди погуляй.
Гулять? Прекрасно, мама. Но где? — Джек не заметил, что думает стихами. Это было совсем на него не похоже. И с кем гулять? Ведь кругом никого нет!
Но что с тобою, мама? Ты больна? Зачем ты здесь? Зачем мы здесь живем? Теперь вот умер бедный дядя Том. А дядя Морган? Что он может? Что?..Вопросы, вопросы… И ни на один нет ответа. Потому что некому на них отвечать. Разве что Спиди?
Но это было даже смешно. Как может какой-то старый негр решить его проблемы? И все же эта мысль не покидала Джека всю дорогу к пустому, унылому пляжу.
Интересно, это и есть конец света? — вновь подумалось Джеку. Чайки проносились над головой. На календаре еще было лето, но для пляжа «Аркадии» лето уже закончилось. Вокруг стояла ничем не нарушаемая тишина.
Джек взглянул на свои тапки. Они были перепачканы смолой. «Откуда она здесь? — удивился Джек. — Может, нефть принесло из моря?» Он не имел ни малейшего понятия, где он успел так измазаться, но на всякий случай отошел подальше от воды.
Чайки кружились над берегом. Одна из них пронзительно вскрикнула. Крик был какой-то неестественный, словно металлический. Чайка резко, механически повернула голову и, удостоверившись, что никого нет, опустилась на гладкий, утоптанный песок, куда она только что уронила раковину. Раковина треснула, словно яичная скорлупа. Что-то живое шевелилось внутри — или ему показалось? До того как Джек отвернулся, желтый изогнутый клюв впился в мясо моллюска, растягивая его, как резину. Джеку свело желудок. Он как будто слышал крик раздираемого тела, чувствовал его боль.
Джек снова попытался отвернуться, но не смог. Чайка открыла клюв, демонстрируя свою грязно-розовую глотку. В ее блестящих черных глазах Джек прочел истину: «Отцы умирают, умирают матери, умирают дяди, даже если они кажутся такими несокрушимыми, как скалы у берега. И дети, между прочим, тоже иногда умирают». То же самое, казалось, произносил и растерзанный моллюск.
— Эй! Хватит! — крикнул Джек, сам не зная зачем.
Чайка подняла на Джека глаза-бусинки. Затем снова стала клевать мясо.
«Что тебе надо, Джек? Смотри, он еще шевелится. Он еще сам не знает, что уже мертв. — Сильный желтый клюв снова вонзился в мякоть. — Хрусть!»
Чайка задрала голову в серое сентябрьское небо и сглотнула. Джеку опять показалось, что она смотрит на него. Так глаза на некоторых портретах все время смотрят на вас, куда бы вы ни отошли. Ее глаза… Он узнавал эти глаза. Вдруг Джеку нестерпимо захотелось к маме и к ее глазам, темно-синим и добрым. Он не мог вспомнить, чтобы когда-нибудь так же безумно ему хотелось их увидеть. Разве что в раннем детстве… «А-а-а!» — зазвучала в ушах ее песенка, ее нежный родной голос:
Спи, мой Джеки, спи, дружок, Под охотничий рожок. Скоро папа твой придет, Тебе песенку споет… А-а-а! А-а-а!Мать писала мемуары, куря одну сигарету за другой, потом перечитывала «голубые страницы», как она их называла. Он хорошо это запомнил — «голубые страницы». А-а-а… Все хорошо, Джеки… Я люблю тебя… Тс-с-с, тихо! Спи… а-а-а!
Чайка смотрела на него. Ужас охватил Джека. Он понял, что она действительно смотрит на него. Ее черные глаза (кого же они ему напоминают?) пронизывали насквозь. Чайка притягивала его к себе. Ее клюв раскрылся в сверхъестественной улыбке. Джек отвернулся и побежал, не оглядываясь. Слезы жгли его лицо, ноги увязали в песке.