Талисман
Шрифт:
Риф, славившийся своим искусством владеть ятаганом, заподозрил, что в этом предложении таится какая-то ловушка.
— Почему не на огнестрельном оружии? — нерешительно вымолвил он.
— Гм! Пожалуй! — в тон ему сказал испанец. — Я, пожалуй, воспользуюсь моим «маузером». У тебя, кажется, тоже хорошее магазинное ружье? Давай попробуем. Но я ставлю условие!
— Какое, гяур?
— Когда-то в боях за Иерусалим принимал участие мой предок, крестоносец Гоффредо да Истмо. Он встретился в горах Палестины с одним из любимых витязей султана Салахеддина 10 .
10
Салахеддин (Салах ад-Дин, (1138—1193)) — правитель Египта (с 1171 г.) и ряда территорий в Ливии, Сирии и Палестине, основатель династии Айюбидов. В сражении при Хитти-не (1187 г.) нанес поражение крестоносцам, после чего взял Иерусалим и изгнал крестоносцев из большей части Сирии и Палестины.
Но араб был не дикарем, а витязем, и он согласился на поединок, один на один. По условию, тот, кто оставался победителем, делался свободным и становился неприкосновенным на три дня.
— И что же? — заинтересовался Абдалла.
— Араб пал в бою. Его вооружение досталось моему предку. Спутники арабского витязя свято сдержали слово, данное их вождем, и предоставили христианину спокойно удалиться с поля битвы, не преследуя его. Потому что и они были не сбродом, не сволочью, не шайкой трусливых и подлых шакалов, а настоящими воинами, каких, конечно, нет в этих горах!
Совершенно потерявший голову риф прохрипел:
— Я докажу тебе, гяур, что ты ошибаешься! Идем биться! Если ты падешь в бою, твои спутники станут моей добычей!
— А если я буду победителем?
— Вы можете идти куда вам угодно, никто не тронет вас пальцем!
— Твое слово?
— Клянусь бородой пророка!
— Хорошо! Тогда начнем поединок!
По знаку шейха кто-то из рифов подвел испанцу прекрасного коня. Карминильо, тщательно осмотрев свое ружье, вскочил в седло. Рифы столпились на одном краю полянки, бойцы, пожав друг другу руки, разъехались, потом ринулись друг на друга по знаку, поданному выстрелом из пистолета стариком-арабом с морщинистым лицом и лукавыми черными глазами, выбранным посредником.
Заморра с гордостью и в то же время с тревогой, отражавшейся в ее прекрасных глазах, следила за ними.
— Да хранит тебя небо! — прошептала она вслед проезжавшему мимо нее Карминильо.
Испанец зорко следил за каждым движением своего врага. Он отлично знал, что риф — страшный противник. Риф на лошади — это кентавр. Риф с детства не выпускает ружья из рук, он неподражаемый стрелок.
Но отлично сознавая все это, молодой инженер надеялся на благополучный исход своей затеи. Он полагался на твердость своей руки, на свою зоркость, на свое хладнокровие, дававшее ему значительный перевес над противником, бесновавшимся от полученных оскорблений, потерявшим голову от жажды мести.
Шейх выстрелил первым. Но Карминильо подстерегал его движение и быстро пригнулся. Пуля из «ремингтона» рифа просвистела над головой испанца. В то же мгновение раздался выстрел из «маузера». Риф вовремя поднял на дыбы своего коня, и пуля Карминильо впилась в грудь благородного животного. Конь опустился на передние ноги, но в то же мгновение сделал отчаянный скачок.
Выстреливший шейх не имел возможности прицелиться, и пуля его пошла буравить воздух. Вторая пуля Карминильо
Карминильо сошел со своего коня и стоял в стороне.
Другой рифский воин подскакал к нему, размахивая руками:
— Собака! — кричал он. — Подлая христианская собака! Ты жестоко поплатишься за убийство нашего вождя!
— Разве бой был неправильный? — возразил испанец.
— Гяур! — наезжая на него, кричал риф. — Я убью тебя!
— Не смеешь! Твой вождь своей честью поручился за нашу безопасность!
— Шейха нет! Иди в ад!
И в то мгновение, когда Карминильо, видевший, что рифы не считают для себя обязательным условие, принятое погибшим шейхом, схватился за ружье, чтобы защищаться, несколько человек, ползком пробравшихся в тыл, вихрем бросились на него и его товарищей.
Карминильо отчаянно защищался, употребляя ружье как палицу, но нападение было слишком неожиданным и стремительным.
Правда, два или три рифа свалились к ногам испанца, но зато другие облепили его со всех сторон, повисли на нем.
Минуту спустя он лежал на земле рядом с Педро. Оба были обезоружены и связаны по рукам и ногам крепкими веревками.
В плену была и красавица хитана.
Она тоже оказала отчаянное сопротивление, но сила солому ломит, и она была связана, как и ее друзья.
Пленных взвалили на крупы лошадей, и рифы тронулись в путь. Через несколько минут два горца, конвоировавших хитану, отделились от отряда и направились куда-то в сторону.
— Прощай, родная! — крикнул хитане Карминильо. Ответом ему было рыдание увозимой неведомо куда хитаны. После часового пути рифы достигли своего дуара, или поселка. Пленных окружила целая толпа детей и женщин. Весь этот сброд принялся издеваться над пленниками, осыпая их ругательствами, забрасывая грязью и камнями. Приставленные стеречь пленных часовые ничуть не мешали этому милому занятию.
— Что делают эти черти? — заинтересовался Педро, увидев, что откуда-то привели двух заморенных и тощих низкорослых бычков. — Ей-Богу, Карминильо, они собираются стряпать обед в нашу честь. Как ты думаешь, что дадут они нам?
— Веревку на шею или пулю в лоб! — мрачно ответил Карминильо.
— Но если я на это не согласен? Это противно всем законам божеским и человеческим! Международное право…
— Ах, да замолчи ты наконец! — тоскливо прикрикнул на товарища инженер. — Ты забываешь, в чьих мы руках. Нам не на что надеяться.
— Протестую! — завопил Педро. — Покуда я жив, я продолжаю надеяться! Советую и тебе не падать духом.
— Но нас может спасти только чудо.
— А почему не случиться чуду? Ведь история нас учит, что…
Педро не удалось закончить фразу, потому что к месту, где лежали на земле пленные, с гиканьем прихлынула целая толпа воинов племени Бенни-Ассани.
На глазах у пленных какой-то доморощенный мясник перепилил тупым ржавым ножом горло злополучным тощим бычкам, потом принялся распарывать брюхо и выпускать внутренности. Толпа с жадным любопытством следила за отвратительной работой мясника, оглашая воздух пронзительными криками.