Таллиннский переход
Шрифт:
В Таллинне у него произошел резкий разговор с Трибуцем. Дрозду пригрозили трибуналом в случае повторения чего-либо подобного в будущем. В ответ Дрозд открыто заявил Трибуцу, что из штаба КБФ напрямую идет информация противнику. Дрозд готов был это доказать конкретными примерами боевых операций за июль. Трибуц прервал своего подчиненного, предложив ему заняться выполнением своих прямых обязанностей, не впадая в паникёрство и шпиономанию. Отряд легких сил никогда бы не понес столь тяжелых потерь, если бы его командир вместо того, чтобы оправдывать свои поражения мифическими шпионами в штабе КБФ, позаботился бы повысить дисциплину и боевую подготовку как своих подчиненных, так и свою собственную. Почему- то всегда, когда из штаба КБФ поступает приказ атаковать противника, половина его кораблей не имеет топлива, а вторая половина находится неизвестно где и даже не может сообщить своих точных координат, оперируя квадратами. Между отдачей приказа и выходом его эсминцев в море проходит столько времени, что конвоям
Далее события продолжались с таким же успехом, как и в прошлом. 21 июля на секретной стоянке подорвался на мине и затонул бесценный танкер «Железнодорожник», обеспечивающий его отряд топливом. 22 июля, возвращаясь с минной постановки, подорвался на мине эсминец «Грозящий», с трудом задним ходом добравшийся до Моонзундского рейда, виновато полоща по ветру брейд-вымпел капитана 2-го ранга Святова. Через пять дней, 27 июля, в Ирбенском проливе, прикрывая минную постановку, взорвался эсминец «Смелый». При этом никто, включая его собственного командира, капитана 3-го ранга Быкова, не мог сказать, то ли эсминец подорвался на мине (опять же неизвестно — своей или немецкой), то ли был торпедирован катерами противника, которых обнаружить не удалось, что уже бывало неоднократно. Быкова отдали под суд, он куда-то пропал, и Дрозд за него уже не вступился.
Первая неделя августа прошла еще более-менее нормально — никто из отряда не погиб, но 7 августа был поврежден «Энгельс»; 8 августа потоплен «Карл Маркс»; 11 августа его флагманский эсминец «Стерегущий», опять идя под брейд-вымпелом Святова, подорвался на мине, конвоируя транспорт «Молотов»; 18 августа подорвался и, вспыхнув, затонул эсминец «Статный» почти прямо на таллиннском рейде. Постепенно его корабли собирались на таллиннском рейде, закоптелые, обгорелые, со смятыми бортами и искореженными надстройками, прошитые крупнокалиберными очередями, с пробитыми осколками дымовыми трубами, с матросами и офицерами в окровавленных бинтах, с убитыми, лежащими под брезентом на баке или на юте.
Не имея флота, противник вытеснял мощное соединение Дрозда из Рижского залива, а вчера, 23 августа, был отдан приказ, отзывающий из Рижского залива два последних корабля: эсминцы «Суровый» и «Артём». В середине августа контр-адмирал Дрозд, сдав командование Отрядом Легких сил (ОЛС) капитану 2-го ранга Солоухину, подал рапорт о болезни: он был на грани нервного коллапса, болела раненая нога, давала себя знать контузия, полученная при гибели «Сердитого», а, главное, - его не оставляла мысль найти того, кто подставлял его корабли под бомбы и наводил их на мины [1] ...
1
В сентябре 1941 года, после расформирования Отряда легких сил, контр-адмирал В. П. Дрозд был назначен командующим эскадрой КБФ. Под его руководством артиллерия надводных кораблей стала «огненным щитом» Ленинграда, внесшим известный вклад в оборону города. Обладая несомненным личным мужеством, адмирал Дрозд лично возглавил операцию по эвакуации гарнизона полуострова Ханко через ноябрьские, кишащие минами воды, которые опять кто-то заботливо подставлял под форштевни его кораблей. У многих сложилось впечатление, что адмирал Дрозд искал смерти в бою, очевидно, не без оснований ожидая ее с какой-то другой стороны. Неизвестно, что открыл Дрозд, проведя собственное расследование трагедии Балтийского флота в июле-августе 1941 года, неизвестно, какую роль он играл в интригах, раздиравших высший эшелон командования флотом в 41-42-х годах, однако его нелепая гибель в полынье в январе 1943 года породила много кривотолков. Говорили, что адмирал был убит шофером, который затем направил машину в полынью, или что его отравили по чьему- то приказу и он умер в машине, которая затем была сброшена шофером в полынью. Спасшийся шофер сказал, что последними словами адмирала якобы были: «Какая нелепая смерть». Была легенда уже послевоенного происхождения, что Дрозд первым уличил в шпионаже адмиралов Галлера, Алафузова и даже самого Кузнецова, за что и был убит. Но что бы то ни было, 37-летний вице-адмирал Валентин Дрозд погиб странной смертью, обстоятельства которой нуждаются в дополнительном расследовании. Недаром, чтобы пресечь циркулирующие на флоте слухи, именем Дрозда срочно назвали эсминец «Стойкий». И хотя подобной чести не был больше удостоен ни один из Балтийских адмиралов, Дрозд вполне это заслужил, поскольку был практически единственным плавающим боевым адмиралом Балтики в годы войны.
Зябко кутаясь в шинель и отхлебывая остывший чай, контр-адмирал Дрозд, постаревший за эти два месяца лет на двадцать, впервые по-настоящему осознал масштаб трагедии, обрушившейся на его отрад, на флот, на всю страну... Корабль рвануло. Жалобно зазвенела ложечка 37 в стакане. Грохот бортового залпа неприятно ударил по тяжелой голове адмирала. «Киров» открыл огонь — значит немцы возобновили наступление
24 августа 1941, 03:55
Капитан 1-го ранга Сухоруков, командир крейсера «Киров», выскочив на левое крыло ходового мостика, с тревогой наблюдал, как четыре огромных грязно-серых столба воды, поднятых немецкими снарядами, медленно оседали в каких-нибудь 50 метрах от левого борта крейсера. Было совершенно ясно, что за ночь противник подтянул к городу тяжелую артиллерию, видимо, 152 или 203-миллиметровые орудия, и с рассвета начал обстрел гавани.
После того, как 22 августа в 20 часов 25 минут «Киров» открыл огонь орудиями главного калибра по стремительно наступающему на Таллинн противнику, капитан 1-го ранга Сухоруков, как, впрочем, любой из его подчиненных, практически не спал, забываясь только в тревожной дремоте в плетенном кресле на мостике. Беспрерывно сыпались заявки сухопутного командования, просящего, молящего, взывающего об артиллерийской поддержке. Стоило крейсеру хотя бы на полчаса прекратить огонь, как радиорубка корабля взрывалась от панических запросов и истерических просьб: «Огня! Огня!» И три трёхорудийные 180-миллиметровые башни «Кирова» непрерывно извергали огонь. Командир дивизиона главного калибра старший лейтенант Шварцберг, недавно переведенный на «Киров» с эсминца «Сметливый», подтвердил свою репутацию лучшего артиллериста на флоте: огонь крейсера был очень эффективным, и прорваться через него было фактически невозможно. Во всяком случае, войдя в зону поражения артиллерии «Кирова», немцы очень заметно замедлили темп своего наступления.
Но «Киров» был единственным крейсером на Таллиннском рейде и единственным советским крейсером на Балтике — его однотипный собрат «Максим Горький», искалеченный в первые дни войны, ремонтировался в Кронштадте. И не мог один «Киров» обеспечить все участки сухопутного фронта, а поскольку он был один, было несложно нейтрализовать его, а при удаче — тяжело повредить или даже утопить. Ещё вчера полевые орудия противника навязали крейсеру контрбатарейную борьбу, отвлекая его внимание от поддержки сухопутных войск, выпустив по кораблю более 600 снарядов. Тесна была для маневра такого корабля как «Киров» акватория таллиннского рейда, к тому же перегороженная от Пириты до Пальясаара противолодочными боновыми сетями.
Но капитан 1-го ранга Сухоруков недаром слыл одним из опытнейших и самых решительных командиров на всем флоте. Награжденный еще в 1936 году «Орденом Ленина» за проводку Северным морским путем через арктические льды эсминца «Войков» во Владивосток и «Орденом Боевого Красного Знамени» за участие в ожесточенной зимней войне с Финляндией, он маневрировал вверенными ему 9500 тоннами стали на тесном рейде так, как не всякий командир мог бы маневрировать эсминцем и сторожевиком. Для помощи в маневрировании был придан «Кирову» маленький буксир, «С-103» под командованием капитана Гаврилова, который суетился то с правого, то с левого борта крейсера, то толкал его в корму, то появлялся у носа, помогая крутиться чуть ли не на одном месте и избегать прямых попаданий. И продолжал крейсер греметь своими орудиями, выбивая стекла в таллиннских домах, тяжелым басом включаясь в общий гул непрерывной канонады, висящей над городом, рейдом и гаванью, а 23 августа зенитные батареи правого борта крейсера даже подбили самолет-разведчик противника, который совершил вынужденную посадку на остров Прангли, попав в плен вместе с пилотами...
«Киров» — первенец советского большого флота — первый крупный корабль, построенный в советское время — был обязан своим появлением на свет, главным образом, тому, что Иосиф Виссарионович Сталин, как и большинство диктаторов всех времен, до конца своей жизни страдал гигантоманией. Не имея военно-морского, как, впрочем, и никакого другого образования, находясь в плену придуманных им же самим примитивных схем как внутренней, так и внешней политики, Сталин искренне считал, что на пути к мировой революции имеется только одна помеха — Англия с ее огромным флотом линкоров и линейных крейсеров. Почему именно Англия, а не Америка? Этого не знает никто. Возможно, что вождь об американском флоте вообще ничего не слышал до вступления США во вторую мировую войну. Но Гранд-флит Великобритании давил на его воображение. Именно на Гранд-флите зиждется императорская мощь Англии, считал он, а когда рухнет Британская империя, тогда до мировой революции уже и рукой подать.
В своем личном кинозале Сталин чуть ли не каждую неделю смотрел старую хронику Ютландского боя. Лес мачт огромного количества английских и германских дредноутов, черное небо от дыма из бесчисленных труб, залпы громадных орудий. Смелый вызов немцев британской имперской мощи, к сожалению, закончился неудачно. Следующий вызов бросит он, Сталин. Его воображение рисовало ему ютландские армады под советским флагом, идущие на битву с Гранд-флитом. Линкоры, линейные крейсеры, равных которым нет в мире, окруженные эскадрами легких крейсеров и бесчисленными флотилиями эсминцев, громят англичан и разносят знамя пролетарской революции по всему миру. Вот авианосцев Сталин почему-то не любил, просто терпеть их не мог, считая их «буржуазными штучками», и никто даже не осмеливался произносить само слово «авианосец» в его присутствии.