Там, где бьется артерия (сборник)
Шрифт:
– Похоже, Пал Палыч… – догадался Гуров. – Ну, и мы уже почти готовы.
Выйдя на улицу, опера и в самом деле увидели старосту, который, покуривая короткую трубку, что-то рассматривал под их окном. Обменявшись с ними приветствием, он кивнул головой в сторону палисадника и, усмехнувшись, спросил:
– Это чьи ж тут свиньи похозяйничали? И натоптали, и наковыряли… Вон, напротив вашего окна всю клумбу разворотили.
Приятели, переглянувшись – ни фига себе, прикол! – вошли в палисадник и с удивлением обнаружили, что Пал Палыч прав – от непонятно как произошедшего свиного нашествия пострадали все три имевшиеся там клумбы. Однако больше всего досталось крайней, что была напротив их окна.
Они продолжили обследование и пришли к выводу, что с наружной стороны ограждения палисадника свиных следов нет и в помине. Похоже было на то, что свиньи прямо в палисаднике как бы материализовались из воздуха и, сделав свое нехорошее свинское дело, снова растворились. Напрасно опера «нарезали круги», изучая прилегающую к палисаднику территорию и тщательно осматривая каждую ее пядь, – хоть каких-то следов подхода или отхода парнокопытных с пятачками обнаружено ими не было. Не было заметно никаких признаков и того, чтобы свиней на чем-то привезли, а потом увезли. Да и вообще, было совершенно непонятно, к чему и ради чего кто-то устроил подобную каверзу.
Вышедшая на улицу Раиса Григорьевна некоторое время ошеломленно молчала при виде того, что творится в палисаднике. Наконец она только и смогла произнести:
– Господи! Да кто ж это упакостил-то так!
– Не иначе, Наиркины козни… – выколачивая трубку от табачного пепла, флегматично отметил староста. – Видно, шибко она недовольна тем, что ты кого-то приютила.
Глядя на крайне расстроенное лицо хозяйки, Лев негромко предложил:
– Давайте мы вам компенсируем этот ущерб. Тысяч пять хватит? Вдруг, это и в самом деле из-за нас? В принципе, можем и съехать. В случае чего, устроимся и в Краснокуренном.
– Да, – поддержал его Стас, – мы не хотели бы, чтобы из-за нашего присутствия у вас возникли лишние проблемы.
Тут же став собою прежней, Раиса Григорьевна строго объявила:
– Еще чего не хватало! Буду я потакать чьему-то свинству. Не дождутся, чтобы я хороших людей за порог выставила. Ничего, клумбы подправлю, цветов подсажу – семян хватает. А вы работайте и ни о чем таком голову не ломайте. И про деньги разговор заводить не надо. Невеликий убыток – не корову увели.
Решив этот вопрос, опера не могли не спросить у Пал Палыча, что за чудила мог сегодня ночью проскакать по хутору. Услышав о кавалеристе-полуночнике, староста рассмеялся и пояснил, что подобными проделками обычно занимается некий Костюша Бугаек.
По его словам, парень с малолетства отличался некоторыми странностями по причине определенного, говоря политкорректным языком, аутизма. Его родители, некогда злоупотреблявшие спиртным, сына себе и зачали, и родили по пьяни. Осознав, что свершилось нечто крайне скверное, чета Бугаек и пить бросила, и в церкви покаялась, да только было поздно. Сын у них оказался единственным ребенком. Вот так теперь он и живет, что называется, «ни богу свечка, ни черту кочерга». Осилить Костюша смог только три класса, а при таком образовании единственный, кто его пристроил хоть к какому-то делу, был хуторской пастух Алексеич, который взял его к себе в подпаски.
Пригнав коров с пастбища, Костюша очень часто ехал не домой, а куда-то отправлялся гарцевать на низкорослом, но шустром жеребчике Орлике. Где он бывал, чем там занимался – не знал никто, даже родители. Возвращался Костюша из своих вояжей иной раз чуть не под утро.
– Любит пофорсить, паразит! – добродушно усмехнулся Пал Палыч. – Кстати, интересный момент! С той поры, как Костюша стал присматривать за стадом, не пропала ни одна корова, хотя до этого такое случалось. Одни гады крали скот средь бела дня! Да, представьте себе…
Как далее поведал староста, кражами промышляли некие небедные отморозки из райцентра. Как-то раз, к удивлению Алексеича, Костюша для чего-то сбил в одну кучу разбредшееся стадо и стал ездить вокруг него на лошади. На замечание пастуха – чего, мол, чудишь, как бы коровы голодными не остались, подпасок понес какую-то галиматью насчет «черных волков».
И тут Алексеич заметил, как далеко за кустами на солнце отблескивает крыша большой черной легковушки. Сообразив, что это могут быть скотокрады, пастух по сотовому вызвал подмогу. Примчалось чуть ли не полхутора. Скотокрадов (а это были именно они) в момент скрутили и передали в полицию. С тех пор хуторяне, до той поры частенько острившие по поводу Костюши, стали его воспринимать чуть ли не как живой талисман хуторского стада.
– У него вообще-то есть какой-то особый дар – при нем любая собака ведет себя смирнее смирного. Не раз уже сам видел – если к кому во двор зайдет, собака тут же или к нему ластиться начинает, или хвост поджимает и прячется в будку. Одна тут наша «всезнайка» начала было плести, что у него якобы кровь волчья, а значит, он оборотень. Ну, я ее сразу окоротил – нечего попусту сплетни распускать! Ну, что, идемте к Артемьичевым?
– Да, пожалуй, пора, – согласился Гуров. – Пока машины нет, время надо использовать рационально, с пользой для дела.
И они двинулись вдоль по улице, продолжая начатый разговор.
– А болтать про «волчью кровь» подпаска та мадам начала еще до того, как здесь нашли первого убитого с прокушенной шеей? Или уже после? – уточнил Станислав.
– После. Да тут, как только первый раз это случилось, у многих в мозгах путаница началась. Помню, когда по весне нашли Жорку Артемьичева… – Пал Палыч тяжело насупился. – Так вот у меня самого-то «чайник» с ходу закипел – как? Отчего? Почему?!..
По его словам, в данный момент они как раз и направляются к родственникам того, кто открыл трагический счет погибших от непостижимо загадочной и одновременно жутковатой смерти.
– Жорка работал трактористом у местного фермера, Юрки Колопатова, – на ходу повествовал староста. – В тот день допоздна задержался в мастерской – к боронованию готовил трактор. Она вон там, за околицей. И все. Домой не вернулся. Прямо за углом мастерской его и убили. Да как по чудному-то! Опера приехали, говорят: тут у вас завелась какая-то специально обученная собака. Ага! Пусть еще скажут, баскервильская из Англии сюда перебралась! Нет, мужики, чую печенкой, что-то тут совсем другое. А что? Хрен его знает!