Там, где ночь

You don't have a soul. You are a Soul. You have a body.

C. S. Lewis

Больше суток Ли провела за рулём, не сделав ни одной остановки. Её старенький вишнёвый Buick Wildcat летел по ночному шоссе, издавая характерное для моторов этой серии рычание каждый раз, когда девушка с усилием нажимала на педаль газа. Уже начинало темнеть, и не было сил, чтобы ехать дальше. Она крепко сжимала руль правой рукой, а левой курила сигарету за сигаретой. Ей не терпелось наконец-то

В середине 60-х бабушка Ли студенткой приехала по обмену в Штаты из Франции. Веяния того времени полностью захватили её. Она участвовала в Походе на Пентагон в 1967 году, а также во многих других молодёжных митингах и демонстрациях против войны во Вьетнаме. Родители отказались поддерживать её, если она немедленно не вернётся домой в Париж, но, совсем молоденькая, она не вернулась, так как помимо проблемы мира во всём мире была обременена дочерью. Кто был отцом будущего ребёнка, она не знала, да и это её не очень волновало. Наркотики, секс и рок-н-ролл стали девизом её жизни.

Девочка появилась на свет в фургоне где-то в Теннесси, недалеко от Мемфиса. Всё детство она провела на колёсах. Когда ей было шестнадцать, она забеременела от дружка своей матери, который помимо этого был её дилером – она крепко сидела на героине. Социальным службам пришлось забрать девочку в приют, где Ли и выросла, ничего не зная про свою родню, которая ни разу её не навестила и даже не пыталась навести справки о ней. Её мать не смогла перенести утраты и сбежала в Мексику, где стала заниматься торговлей наркотиками и проституцией, в двадцать лет она узнала, что заразилась СПИДом, приняла лошадиную дозу героина, и её сердце остановилось навсегда.

Жизнь Ли в приюте была не слишком сладкой. Дети, не знающие родительской ласки, очень жестоки. С самого детства она была начеку и всегда готова постоять за себя. В худой и с виду очень хрупкой Ли таился дикий зверь, готовый при любой опасности вырваться наружу и разорвать противника на части. В то же время она обладала внешней грацией и притягательностью, которые достались ей от бабушки-француженки; выразительные зелёные глаза и очаровательная улыбка, возможно, были подарком её отца или деда. Своим достоинством она считала густые волосы насыщенного пшеничного цвета длиной чуть ниже талии, цвет которых ещё больше подчёркивал красоту её глаз. Высокий рост, длинные ноги и стройная фигура с возрастом придавали ей всё больше уверенности в себе. Свою красоту она высоко ценила и считала это само собой разумеющимся при прочих условиях, в которых она выросла – ведь всё, что у неё было, – это только она сама.

Ли мечтала стать врачом и подростком посещала занятия по подготовке медсестёр. Окончив курсы и покинув приют, она поняла, что работать медсестрой не так уж выгодно – ей всегда не хватало денег. Приют, в котором она выросла, был на государственном обеспечении, поэтому дети всегда были полуголодными и нуждались то в одежде, то в лекарствах, не говоря уже об игрушках, которых большинство из них не видели в глаза. С возрастом их потребности росли. В приюте было запрещено пользоваться косметикой и выделяться любым другим образом. Все девочки носили одинаковые серые костюмы, и некоторым везло, когда им доставался новый, а не обноски старших.

Ли ждала того момента, когда сможет выйти и наконец купить себе всё, что захочет. Потратив всю первую зарплату в первый же день, она поняла, что не всё так просто. Ей сразу же понадобился приработок, и она пошла мыть посуду в ресторанчик на первом этаже дома, в котором жила на окраине Мемфиса.

Ночные смены плавно переходили в дневные, и через полгода такой работы Ли осознала, что теперь у неё есть немного больше денег, но нет времени, чтобы их тратить. Однажды, когда у неё выдался свободный вечер, она вышла погулять с подругой в центр города. Непонятно, как и зачем девушки зашли в казино, и Ли в первый раз села за игральный стол. На следующий день она не вышла на работу, потому что всё ещё играла в покер. В тот день она выиграла столько денег, сколько составляла её двухмесячная зарплата на двух работах вместе взятых. Такой успех вдохновил её. Она ушла из ресторана и перешла на полставки в клинике.

Теперь каждый вечер она проводила за покерным столом. Но нельзя выигрывать всегда, и полоса удачи сменилась на одну, но очень большую неудачу – за одну игру Ли проиграла всё, что у неё было. Это её не остановило – фальшивое чувство уверенности или псевдоинтуиция шептали, что можно отыграться, стоит лишь сыграть ещё разок. «Ещё один раз – и я всё», – говорила она сама себе. Но необходимую для большой игры сумму было не так-то просто достать. Многие знали, что Ли стала игроманкой, и не хотели ей одалживать, у некоторых просто не было такой суммы. Ли не могла спать, она постоянно думала и прокручивала в голове все возможные расклады и ходы, но деньги не находились.

Постепенно неутолимое желание играть сменилось отчаянием. После тысяч долларов, которые она получала каждый вечер, выигрывая, чувство собственного достоинства не давало ей смириться с тридцатью пятью долларами в день в клинике. С каждым днём идея о выигрыше становилась всё более далёкой и туманной. Ли начала запивать хмурые, тяжёлые мысли алкоголем.

Однажды, когда она лежала без памяти на диване посреди мусора и пустых бутылок, в дверь постучали. Государственный служащий принёс уведомление, что ей необходимо приехать в Сиэтл, чтобы вступить в наследство. Сперва Ли не совсем поняла, что происходит, и решила, что произошла какая-то ошибка, но через пару дней ей позвонили и опять пригласили в Сиэтл за наследством бабушки, которую Ли никогда не знала. От слова «наследство» внутри, где-то в самой глубине, у Ли что-то зашевелилось, начало расти, раздуваться. Былой азарт снова овладел ею. «Может быть, это знак?» – радостно думала она. Ли привела себя в порядок, продала некоторые из своих вещей и купила билет на автобус до Сиэтла.

Как оказалось, миллионером она не была: всё, что ей осталось от бабушки, – это вишнёвый Buick Wildcat, пять тысяч долларов и небольшой полуразваленный домик в пригороде. Продав его, она выручила ещё пять тысяч. Но эти деньги совершенно не давали ей покоя – в Сиэтле она ни разу не смогла заснуть. Она прыгнула в бабушкин бьюик и отправилась на юг, в Лас-Вегас, казино которого её уже давно манили с невероятной силой.

Ли ехала по пустой дороге через многовековой хвойный лес Орегона, когда заметила знак «Добро пожаловать в Милый Дом! Основан в 1851 году. Население 8 000». «Отлично!» – буркнула она себе под нос и откинулась на спинку сиденья, расслабив мышцы спины, рук и ног. Только сейчас она поняла, насколько была напряжена всё это время. Она стащила резинку и распустила волосы. Как шёлковый платок, они покрыли её плечи. Нижнее веко левого глаза начало чуть заметно подёргиваться, но это вскоре прошло.

Ли въехала в Милый Дом. Улицы были безлюдны и пусты. Доехав до небольшого продуктового магазина, девушка заглушила мотор и вышла из машины. Она подняла руки вверх и как можно сильнее потянулась, собрала волосы обратно в хвост, затем нагнулась вперёд и, не сгибая колен, кончиками пальцев дотронулась до носков сапог. Выпрямившись, она сделала глубокий вдох и выдох и огляделась по сторонам.

Откуда-то доносилась музыка. На парковке несколько подростков катались на скейтбордах. Ли подошла к ним и спросила, где можно в это время перекусить. Ей ответили, что через пару кварталов есть бар, работающий всю ночь. Ли решила пройтись до него пешком.