Шрифт:
– Саня, Саша, извиняюсь, ха-а кха-а… Александр! Ты сам, вообще-то, понимаешь, что при желании можешь в игре вытворять? Нет, ну вы только полюбуйтесь на это, люди добрые! Я ему по-человечески, всё в столик. Нате, кушайте! А в ответ что происходит? Ловите-ка, дядя Серёжа, мощнейший топс в самый край, в белую линию! Мне как спасаться прикажешь, милый друг? Не стыдно тебе ни капельки? Совесть вообще у вас имеется, молодой человек? Я же как кролик перед удавом. Дальше – больше! Если получается у меня вдруг с перепугу возвращать, тут начинается просто невообразимый ахтунг! Спрашивается, зачем брал? Моментально получаю оплеуху
– Возьми последний розыгрыш. Ты же носился за мячом, как какой-нибудь подросток! – продолжал ублажать своё собственное, а попутно и Сашино самолюбие Саныч. Он стал зачем-то копаться в своём рюкзаке, но всё равно быстро завершить комментарии, доставляющие ему нескрываемое профессиональное удовольствие, по всей видимости, пока был не готов. – Ну а мне что в такой ситуации прикажешь делать? Любоваться всей этой красотой, что ли? Нет, Джони уже так не может, Джони уже ветеран Куликовской битвы (Сергей Александрович иной раз называл сам себя в разговоре именем Джони, но кто это такой, Саша не имел ни малейшего представления). Так вот, друг ты мой любезный, ничего мне не остаётся, как постараться загубить эту небывалую красоту в зародыше. Но кто-то здесь, я вижу, решил психику мне подпортить, так? Ведь не выходит у меня ни черта, хоть лопни! Ай, мо-ло-дец! Издеваешься, да? В открытую вроде бы нет. Уважаешь! А по итогу что? Как бы тебе выразиться подоходчивее? Я сегодня после нашей игры на счёт почувствовал себя героем известной народной мудрости: «Было у отца три сына, двое умные, а третий – теннисист».
Саша не выдержал и улыбнулся. Заметно, что Сергей Александрович получил удовлетворение от сегодняшней тренировки. Это угадывалось по его отличному настроению. Он веселился и балагурил, вдруг ни с того ни с сего затягивал голосом церковного запевалы слова из песен на английском языке. Потом внезапно прерывался, вновь принимаясь возмущённо ворчать. Конечно же, не всерьёз. Притворялся. Как будто бы сердился от того, что под конец тренировки проиграл подопечному, но на самом-то деле радовался. Саша это знал и был доволен, что успехами заслужил эти похвалы. Он, как обычно бывало в таких случаях, всегда испытывал от собственных достижений приятное воодушевление и гордость.
Он давно и крепко привязался к своему тренеру. Понимал его и любил. Уважал и ценил не только как специалиста, но и как человека. Бывало, что помогал Санычу, как помогают друг другу люди, которых связывает крепкая дружба. А тот, в свою очередь, отвечал особенной симпатией и почти отеческой заботой.
Познакомились они совершенно случайно несколько лет назад. В тот день Саша по какому-то делу оказался возле обычной школы, недалеко от своего дома. Здесь, на кирпичной стене старого школьного тира, был приколочен плакат, приглашающий всех желающих обучаться настольному теннису. Саша обожал эту игру с детства. Он заинтересовался и, недолго раздумывая, проник в здание. Скорее бесцельно. Больше из любопытства, посмотреть. Навстречу ему из двери единственного кабинета, на которой висела табличка «Каргин С. А.», вышел мужчина лет пятидесяти с густой и седой шевелюрой на голове. После короткой ознакомительной беседы с тренером Сашины планы быстро обрели цель, в результате чего он моментально был зачислен в ряды юных кудесников пластмассового мяча и деревянной ракетки. Договор скрепили рукопожатием, тут же определив день первого занятия.
– Ну и что, что, как ты сам выражаешься, лет тебе под ср…, хм, ну в общем, много. Конечно, чемпионом ты уже не станешь по возрасту, но играть я тебя научу, – на полном серьёзе пообещал Сергей Александрович, и Сашу это вполне устроило.
Саныч, чего у него было не отнять, до тонкостей понимал философию игры и умело находил индивидуальный подход к каждому своему воспитаннику. Подмечал в их действиях любую мелочь или неточность. Осторожно ругал, когда в этом была необходимость. Но всегда по делу. Справедливо и по-особенному критиковал, но так, что никто и не помышлял возражать, а, тем более обижаться. Иной раз Саша видел, что даже профессионалы не находили весомых аргументов, чтобы поспорить с ним. Его мнение ценили и с ним заслуженно считались.
Многие из его воспитанников стали хорошо известными игроками.
Ни разу за годы бесчисленных спаррингов, игр с другими соперниками, тяжёлых моментов, когда после поражений покидали силы и ускользала вера в себя, Саша не оставался без тренерской поддержки. Они с Санычем подолгу скрупулёзно разбирали причины рутинных неудач. Саша досадно вздыхал, чувствуя, как плетьми опускаются руки, но тренер в конце всегда оглашал свой вердикт: «А вот чтобы этого не повторилось, друг мой, с завтрашнего дня начинаем работать так, так и так!» Саныч вкладывал душу в своего ученика, считая Сашу талантливым. Саша радовался, как ребёнок, был исполнительным, и это постепенно давало результаты.
На сегодня тренировка была окончена. Множество шариков было разбросано по полу. Сергей Александрович откручивал крепления, удерживающие сетку по бокам от стола.
Саша сидел на невысоком приступке, идущем вдоль стены, расслабив натруженные ноги. По лбу струился пот, отыскивая пути, чтобы капать на без того промокшую до нитки футболку, задерживался ненадолго на ресницах полуприкрытых от изнеможения век, норовил щипать глаза. Саша поморщился и устало дотянулся до спортивной сумки, достал из неё полотенце и повесил его себе на голову. Хотелось чуть-чуть передохнуть и обсохнуть, прежде чем начать переодеваться.
В помещении, где проходила их тренировка, висела раскалённая изматывающая духота. Комната была залита ярким, горячим солнечным светом. Теми ослепительными и обжигающими полуденными лучами, что щедро дарит солнце, добравшись до зенита погожим летним днём. Из огромных окон, идущих вдоль всей стены, открывался вид на парк культуры и отдыха. Звуки шумного города сюда не долетали совсем, а только лишь беспечное и звонкое щебетание птиц за распахнутыми стёклами призывало радоваться жизни каждую секунду. Исполинские сосны и тополя с бесчисленными кустарниками, переливаясь глянцевой бирюзой, причудливо переплетали над землёй свои старые раскидистые кроны, создавая тем самым вожделенную прохладу гуляющим. Откуда-то доносился заливистый детский смех. Где-то звучала весёлая музыка. Возвышаясь над деревьями полукруглой металлической разноцветной громадиной, в глубине парка неспешно вращалось колесо обозрения.
– Саша, я вчера себе на обед купил алюторскую селёдку. Соблазнился чего-то. Слушай, она, что всегда такая жирная? Я прямо удивился! – ещё Саныч был мастером внезапно менять тему разговора. – Ты вот объясни мне, пожалуйста, такую штуку. Я тут подумал, а чем она отличается от омуля пряного посола? Тот, который по восемьдесят четыре рубля за рыбку? Ты же разбираешься.
Саша, не открывая глаз, вспомнил про предстоящую рыбалку.
– Я сам – не особенно. Жена у меня знаток и ценитель – это да, – он устало поднялся и принялся собирать в коробку разбросанные по полу шарики. – Мне по душе пряный посол, а что им посолено, килька или селёдка, для меня не слишком принципиально. Сергей Александрович, знаете, мы пару дней с вами не увидимся, я даже не на связи буду. Не теряйте меня, хорошо?
– Что так? Работы навалилось? Бизнес или больница?
– Решили с супругой на отдых смотаться, на рыбалку. С друзьями. Далеко отсюда, в тайгу. У нас выходных ведь почти не бывает. А лето уже кончается. Трудно ещё всех в одно время собрать, а тут неожиданно получилось. Вот завтра и едем. Потому что, скорее всего, последний реальный шанс в этом году.
– Конечно, Саша, отдыхай, правильно это. Надо это. Я тоже тогда отдохну, – тренер взял свою кроссовку и, устроившись на скамейке, наклонился и принялся натягивать её на ногу. Непослушная обувь никак не поддавалась. Сергей Александрович, надсадно кряхтя, с напряжённой гримасой и вздувшимися на шее жилами вёл схватку, тихонько нашёптывая в адрес строптивого соперника беззлобную нецензурщину. Наконец он распрямился и, отдуваясь, облегчённо вздохнул: обутка красовалась на нужном месте.