Там, где сердце
Шрифт:
Было больно.
Видимо, она решила двигаться дальше. Для нее так даже лучше.
Мне звонит женщина из ВБГ. Она спрашивает, могу ли я помочь в ликвидации последствий ужасного землетрясения в Непале. У нее ярко выраженный французский акцент, ее зовут Доминик.
Она уже собирается повесить трубку, когда меня осеняет.
— Доминик, подождите. Можно задать вам странный вопрос?
Она мнется.
— Oui?
— Вам знакомо имя Найл Джеймс?
Следует еще одна длинная пауза.
— Да. Я знаю ее. Она мой очень хороший друг. Вы тот самый, non? Она говорила о вас. Знаете, вы причинили ей боль.
Я вздыхаю.
— Знаю. Она в Непале?
— Не могу сказать. Если бы она хотела найти вас, то наверняка нашла бы.
— Слушайте, я пришлю все, что смогу, в Непал. У вас есть мое слово. Но я просто хочу... я не знаю. Шанс. Я просто хочу увидеть ее, поговорить с ней. Еще раз. Вот и все.
— Направляйте ваши ресурсы в Непал. Если приедете с ними сюда, у вас будет эта возможность. Это все, что я могу вам сказать.
— Спасибо, Доминик.
— Она, наконец, начала успокаиваться. Пожалуйста, в качестве благодарности мне, постарайтесь не нарушать ее равновесие.
— Я люблю ее.
— Иногда одной любви недостаточно. Важно то, как вы ее проявляете. Действуйте осторожно и думайте сначала о ней, а только потом о себе, если говорите, что любите ее.
Мудрые слова от незнакомки.
Спустя несколько дней я сажусь в грузовой самолет, полный провианта и волонтеров, и вылетаю в Непал.
Я стараюсь не слишком надеяться.
Обнять тебя — мне большего не надо…
Басантпур, Непал
Доктор Ван Эйк наложил пару специальных зажимов на бедренную артерию молодой женщины, останавливая кровотечение. Она не протянет долго. Большая кровопотеря, слишком большая, наверное. Но если он сможет что-то сделать с поврежденной артерией, у нее появится шанс. Я — единственная медсестра в этой палатке, и это безумие, потому что раненые прибывают быстрее, чем мы успеваем их осматривать. Сейчас, например, я должна передать инструменты доктору Ван Эйку, а тут поступили два человека, которые нуждаются в немедленной помощи, и третьему нужно сменить повязку, а четвертому сделать укол обезболивающего... список можно продолжать бесконечно.
Мы оба толком не спали больше сорока восьми часов, и, похоже, впереди еще сорок восемь. Три дня назад в Непале произошло еще одно землетрясение, и вся долина превратилась в руины. Мы прибыли сюда прямо с корабля на бал — из Малайзии, где боролись с лихорадкой денге. Собрали вещи, сели в самолет, и вот уже приступили к работе. Я не принимала душ уже неделю.
Землетрясение... Боже — 7-8 баллов по шкале Рихтера — оно стерло с лица земли целые города. Здесь работают все мировые организации, а сил все равно не хватает.
Эрик — доктор Ван Эйк — наконец завершает самую сложную часть операции и довольно резким тоном отсылает меня прочь. Он полный засранец, но чертовски хороший хирург.
Я на автопилоте делаю то, что должно быть сделано. Час за часом, час за часом, час за часом. С ночи до рассвета. Доминик, наконец, находит меня и заставляет отправиться в кровать и лечь поспать, что я и делаю.
Снов, к счастью, нет. Обычно мне снится Лок. Иногда Олли. Иногда мне не понятно, кто это. Просто... кто-то. Рядом со мной, целует меня, шепчет мне что-то. Я ненавижу сны, потому что всегда просыпаюсь в одиночестве.
По крайней мере, здесь со мной команда ВБГ.
Я сплю добрых шесть часов, прежде чем Доминик меня будит. Она сама, похоже, вообще не спит, хотя нас всегда заставляет.
Еще два дня работы нон-стоп.
Еще три.
Это бесконечно.
Я потеряла счет времени, часам и дням.
Сижу в палатке, завтракаю в перерыве между операциями, когда чувствую это. Дрожь. Она начинается тихо, но потом набирает силу. Сначала гул. Затем грохот. Потом все вспучивается, земля под ногами взбрыкивает, как дикий конь. Меня подбрасывает в воздух и ударяет о край стола. Он валится набок рядом со мной. Палатка рушится. Все кричат, включая меня. Я чувствую, как меня хватают за руку, помогают встать, тащат из-под оседающей палатки.
Потом захват с моей руки исчезает, но я не понимаю, отчего и как. Ничего не вижу — после удара головой я чувствую головокружение и дезориентацию. Вижу, как уже разрушенные здания в десятке метров от меня проседают, куски щебня разлетаются, как ракеты. Чувствую удар в плечо, как будто на него свалилась тонна кирпичей. Жгучая волна боли пронзает меня, и я снова падаю на землю.
Не могу дышать.
Земля трясется и гудит — страшный, невозможный, бесконечный грохот, от которого, кажется, раскалывается само небо. Я слышу и чувствую, как рядом рушится здание, но не могу двигаться, не могу дышать. Чувствую, как что-то массивное упало на землю в нескольких метрах от меня, и понимаю, что это конец.
Здесь я умру.
Мыча от боли, пытаюсь подняться на ноги. Я у основания стены, и она качается. Но боль парализует меня, не дает ни дышать, ни двигаться. Я стараюсь, но не могу.
И тогда я вижу его.
Наверное, я умерла — это единственное объяснение тому, что я вижу.
Это либо мое воображение, либо ангел-хранитель.
Проблема в том, что ангел-хранитель по виду чертовски похож на Лока.
Такого же телосложения, высокий, широкоплечий, мускулистый. Густая лохматая русая борода, длинные светлые волосы связаны на затылке в хвост. Одет в белую футболку с красным полумесяцем и брюки военного покроя. Он просто... появляется рядом. И подхватывает меня на руки.
Ничего не говорит, а просто прижимает меня к себе и бежит прочь от стены, которая начинает рушиться. Пыль поднимается, клубится и оседает.
Толчки и афтершоки постепенно затихают. (Прим.: афтершок — повторный толчок, следующий за основным, обычно больший по силе).
Он останавливается.
Боже, эти глаза. Я моргаю. И наконец, дышу — вдыхаю и выдыхаю сквозь боль.
— Лок? — мой голос хриплый, горло горит от пыли.
— Найл, — он изучает меня взглядом. — Ты в порядке?