Там, на неведомых дорожках
Шрифт:
– Сейчас так маме и скажу.
– Зря смеёшься. Но ничего. Это ненадолго.
Голос у Василисы был приятный. Мягкий, тонкий, как у птички. Благозвучный. Нежный, как колокольчик.
Лишь вернувшись обратно в дом, Иван понял, что на улице, хоть и май месяц, но прохладно. Слишком – если уж говорить о мае. И новенькая система отопления в доме, уже включенная, была как нельзя кстати.
– Чаю хочешь? – спросила Василиса.
– Разве не мне следует тебя угощать?
– Я в этом доме ориентируюсь лучше тебя, – отмахнулась девушка. – Это мой город. Ты здесь чужак. В другой реальности тётя Вероника всё отписала бы мне, потому что любила меня. Но в этой – дом ваш. Потому что их всех родственников вы ей были менее всего близки. Ей вас было не то, чтобы не жалко. Но если жертва неизбежна, кто-то должен ею стать.
Василиса ловко управлялась с чашками, какими-то травками, кипятком. Через несколько секунд перед Иваном стояла дымящаяся горячая чашка с долькой лимона. Из чашки пахло чем-то прохладным, вроде мяты.
– Ух, ты! Ты, случаем, не ведьма?
– Не знаю. Говорят, что в роду Власовых и такие есть.
– А в этом городке кроме Власовых о ком-то ещё говорят? – фыркнул Иван.
– Да. О Терентьевых. Они были его основателями.
– Основателями? Отцами? Круто! Почти как в американском сериале.
– Напрасно смеёшься. У каждой реки есть исток.
– Да в курсе я, кузина. В курсе. Не нужно вот этого тона ходячей энциклопедии.
– Почему? Я хочу поделиться с тобой своими знаниями об истории нашего города. С которой тесно связана и история нашего рода, между прочим.
– Большинство людей живут, ничего о своём роде не зная. И не горюют.
– Эх, Иван! Родства не помнящий.
– Когда ты чего-то не знаешь – ты за это ответственности не несёшь. А раз наш род проклят, значит, наверняка есть страшная история.
– Наверняка.
– И ты горишь желанием со мной поделиться?
– Угадал.
Василиса поднялась из-за стола, отодвинув от себя недопитую чашку. Подошла к старинному серванту и достала оттуда большой, пухлый альбом. Усевшись на диван, поманила к себе Ивана.
Он охотно повиновался. Какой парень откажется от того, чтобы придвинуться к хорошенькой девчонке?
– Вот он. Роман Гаврилович Терентьев. Участник и герой наполеоновских войн.
– Такой герой, что о нём никто не слышал?
– Слышали. Запомнили. Но в большую историю входят единицы. Самые именитые. А Роман Гаврилович был крепким середнячком. Это он построил ту церковь, что сегодня окружили погостом. И сам город образовался с его подачи.
«Город, – хмыкнул про себя Иван, – улица родная – пять домов и три доски».
– В описной книге помещичьих имений за Терентьевыми числилось 50 дворов, 200 крепостных, 50 дворовых людей. Семья Терентьевых разрасталась. Дети уходили из отеческого дома. Но их угодье «Большая Талинка», получившая своё название от произрастающего тут повсюду куста «тальник», по-прежнему оставалось их родовым гнездом.
А Власовы, как я уже говорила, были крепостными Терентьевых. Род наш по писцовым книгам можно было проследить вплоть до 1722 года. Сначала, как и большинство крестьян, жили тем, что земля пошлёт. Потом большинство мужчин в роду освоили ремесло, которое называлось тогда «прасолы». Родилась она от торговцев солью, отсюда и название.
Говорят, что перед тем, как Власовы богатеть начали, снюхались они с нечистой силой. Одна местная ведьма помогла провести древний ритуал. Договора.
– Договора? – недоверчиво хмыкнул Иван. – Типа, душу дьяволу продали? За тридцать сребреников?
– Нечистого в род пустили, – с привычной серьёзностью ответила Василиса. – По условиям Договора, Власовым во всём должны были сопутствовать удача, богатство, успех. Но вот что они в ответ пообещали? Можно только догадываться.
– Если это правда, то всё равно, живёшь ты в самом доме или нет, – резюмировал Иван. – Нечистый же тебя везде по крови учует. Получается, не в доме дело? Но меня вот до сих пор потусторонние силы не беспокоили. А тебя?
– Побеспокоят, не волнуйся, – мрачно заверила Василиса. – Это как вода – поднимается постепенно. Пятая ступенька сухой остаётся, пока предыдущие четыре полностью не затопит. А дом этот, как паук – сначала к себе притянет, а потом уж и жрать начинает. Но не всех и сразу. С перерывами, Иногда в десять-пятнадцать лет. Дожидается, пока новое поколение, как новая поросль, подрастёт. Чтобы без пищи себя не оставить.
– Что ж получается? Мы для него как стадо тучных барашек? Или свинюшек? – продолжал зубоскалить Иван.
Эти семейные истории-предания, весь этот фольклор в действии –звучит даже мило. Но, хоть Иван и не готов был признавать, серьёзный настрой Василисы не то, чтобы заставлял поверить, но невольно задумываешься: если триста лет в семье травят эти байки, то ведь что-то точно должно за ними стоять?
Как минимум, «тёмные» суеверные предки сами верили в эти сказки. И к ведьме страшной точно ходили. И страх перед чертями их мучил. Вместе с совестью.
– Ладно. Заключили они сделку. Дальше что было? – спросил Иван, пригубив чашку с остывающим чаем.
– Дальше всё пошло как по маслу – в гору. Выкармливали до необходимого веса, потом отправляли скот на убой. Забивали прямо у мясных рядов, на животинных бойницах. Мясо попадало на прилавки свежим. Дело не лёгким, не чистым не назовёшь. Но разбогатели настолько, что смогли выкупить у господ Терентьевых себе вольные. Подались в Москву. Все нажитые деньги вложили в покупку трёхэтажной торговой лавки. В конце 30-х годов 19 века Власовы занесены в московское купечество третьей гильдии.
Богатели. Дело вели исправно. Торговали. Долго жили одним патриархальным многочисленным семейством. А потом вдруг резко всё бросили, да и вернулись в родную деревню. Выкупили землю у бывших господ, Терентьевых. И усадьбу – выкупили.
Последний из Терентьевых продавать дом не хотел. Вышел скандал. В итоге, наш с тобой общий прадед ушёл с купчей, а Терентьев пустил себе пулю в лоб.
Что там между ними вышло, доподлинно не известно. Также, как и зачем прадеду усадьба эта понадобилась? Но симпатии местных оставались на стороне Терентьевых. А о нашем прадеде и вовсе страшные легенды до сих пор рассказывают.