Там, по ту сторону
Шрифт:
Каким образом вы это поняли?
— Просто узнал. Ни английский язык, ни любой другой, как мне кажется, не способен описать, что это такое — быть эмсом. Не видеть. Не слышать. Не обонять. Не осязать... Вообще никаких чувственных восприятий. Там нет ощущения времени, и это прекрасно, ибо иначе мы бы все посходили с ума. И не спрашивайте у меня, как это можно существовать, не ощущая течения времени. Я не смогу объяснить. Можно, правда, общаться с членами своей колонии. А вот между колониями связи нет, так что круг общения ограничен восемью-десятью людьми. И это происходило испокон века, пока не был изобретен «Медиум». Я не знаю, каким образом мы
— А когда это произошло?
— 7 января 1872 года. Вам хочется узнать, кто я? Узнаете. В свое время. Мне хотелось бы приберечь самое интересное до окончания нашей беседы... Был еще какой-то французский поэт, довольно бегло говоривший по-английски. У меня не было почти ничего общего ни с ним, ни с той женщиной. И еще меньше общего было у меня еще с одним, говорившим по-английски, невероятно высокомерным и глупым британским лордом, ветераном Крымской войны. Все остальные говорили на всякой тарабарщине вроде китайского, либо были детьми. Из всего это было наихудшим, как мне кажется. Все эти детские, непрерывно хнычущие, голоса... Но я быстро научился не воспринимать их.
— Это не оставляет камня на камне от моей гипотезы, — задумчиво произнес Карфакс. — Получается, что эмсы на самом деле являются душами покойников?
— О, вы говорите о своей бредовой идее? Хотя, может быть, ваша гипотеза будет весьма полезной. Может, объявить о том, что она доказана? Это избавит меня от травли со стороны верующего сброда. Я буду продолжать контакты с эмсами, но в строгой тайне. Основным доходом станет использование «Медиума» в качестве энергии.
— Не думаю, что вам теперь удастся убедить в этом людей.
Она пожала плечами.
— Тогда я выпутаюсь из создавшегося положения как-нибудь иначе... Но мы, кажется, отклонились от темы? Так вот. В конце концов я нажал кнопку включения автоматики и обмен душами произошел без сучка и задоринки. Я оказался в мозгу Патриции. Тело хотело спать, но я заставил его осуществить намеченный план. Это было нелегко, но силы воли мне не занимать. Я освободился от веревок и попытался встать, но упал. Шлем слетел с моей головы. Ваша кузина тем временем боролась с безумной яростью, но преуспела только в том, что опрокинулась назад вместе с креслом, к которому было привязано тело Дэнниса. Падение оглушило ее. Я плотнее связал ее, после чего вынув кляп из своего рта, воткнул его в рот Дэннису. Затем дал ему ударную дозу морфия, заполз в постель и уснул.
— Вы оставили ее валяться на полу, привязанную к креслу?
— Конечно. Все равно ей было положено умереть в тот же день. Кроме того, я не располагал ни силой, ни должной координацией движений, чтобы поднять кресло. Проспав несколько часов, я проснулся к полудню и стал прохаживаться вверх-вниз по лестнице, пока не освоился с новым телом. Оно мне понравилось. Особенно интересно было ласкать самого себя и вспоминать, как я вчера с собою же совокуплялся.
Она громко расхохоталась и долго не могла остановиться. Наконец, вытерев слезы, продолжала:
— Вы даже представить себе не можете, как страстно мне хотелось затащить вас в постель. Должен признаться, что поначалу это показалось отвратительным, — мужское
— Полагаю, гомосексуалисту легко освоиться в женском теле, — язвительно заметил Карфакс.
Она как-то странно взглянула на него и снова разразилась хохотом.
— И это вы говорите мне, старому жеребцу Дэну? Так вот, парниша, я был известен на всю Америку своей подборкой бродвейских красоток. Трехразовый за ночь Дэн — вот как меня называли, наряду с другими, не такими приятными прозвищами. Я одновременно держал при себе великую Джози Мэнсфилд и еще трех девчонок из кордебалета. И ни одна из них не жаловалась. Вы не понимаете, Карфакс. Я — гений приспособляемости — могу выпутаться из любого положения, за исключением тех случаев...
Она нахмурилась.
— Каких же случаев? — поинтересовался Карфакс.
— Никто не гарантирован от встречи с идиотом. А поведение идиота предвидеть нельзя. Старик Стокс пристрелил меня как раз тогда, когда я меньше всего ожидал. А потом этот Хоувелл со своим самолетом, начиненным динамитом. И все же я опять на гребне волны, не так ли?
— Стокс?
— Да, Стокс. Мой компаньон, которого я ободрал. Я не отказал себе в удовольствии побеседовать с ним не так давно в Лос-Анджелесе, чтобы объяснить его ошибку и припугнуть воскрешением, после которого мы расквитаемся. Я, разумеется, не собираюсь этого делать, но он-то теперь будет веки-вечные существовать в страхе!
— А что произошло с Пат дальше?
— К наступлению темноты я уже смог сесть за руль, хотя ехать пришлось очень осторожно. Она находилась в это время в багажнике — не спрашивайте, как мне удалось ее заставить забраться туда. Мы приехали на ферму, я затащил ее в комнату, где стоял «Медиум», рассказал, сколько вы мне доставили неприятностей и каким образом я намерен вас одурачить. Потом включил питание «Медиума» и подтолкнул так, чтобы она упала на открытый трансформатор. Все остальное было просто. Я убрал веревки, смыл следы водой со спиртом и уехал на мотоцикле на север, в Стреатор. Мне не хотелось, чтобы меня увидели в Понтиаке, то есть, чтобы кто-нибудь вспомнил женщину, похожую на Патрицию. Там я бросил мотоцикл, зарегистрированный на чужое имя, и монорельсом вернулся в Бусирис, в этот уютный домик. И вот вы тоже вернулись в него.
И, похоже, живым отсюда не выйду, подумал Карфакс.
— Вы умерли в 1872 году? — спросил он. — Вам, должно быть, пришлось чертовски долго приспосабливаться к нашей эпохе. Она должна была показаться вам неуютной, даже страшной. Вы, скорее всего, не понимали значения доброй половины слов, составляющих наш язык.
— Я приспосабливаюсь ко всему очень быстро, приятель, — сказала она. — Сначала пришлось затаиться на 2 недели, сказавшись больным. Все, что кажется для вас таким простым, давалось мне с трудом. Например, видеофон. На определенном этапе потребовалось посещение публичной библиотеки. О, каким испытанием явился для меня первый выход на улицу! Я набрал кучу книг, чтобы изучить современную эпоху. Это было одной из многих ошибок. На самом деле можно было бы прочесть их на экране своего телевизора, сделав запрос. Но я учился. О, как я учился!