Там тебя никто не ждёт
Шрифт:
Щёку ожгла резкая боль.
– Вставай, - вдруг приказала Адриана, возвышаясь надо мной.
– Пошевеливайся, милочка.
Я потрясла головой и, шатаясь, встала. Когда я успела упасть на пол?
– Ты ужасно выглядишь, - поморщилась ведьма, подцепив пальцев мою прядь.
– Идём. Только вшей мне ещё и не хватало.
И неправда! Вшей у меня точно нет!
***
– Ты будешь присматривать за Эдвардом, - заявила Адриана, глядя, как я пытаюсь вымыть из волос дорожную пыль и морскую соль.
– И докладывать мне. Обо всём. Что он говорит, что думает, что собирается делать. Поняла?
Шпионить? Для тебя? За Эдом?
– А вам зачем?
– буркнула я, макая волосы в воду.
– Вы же мысли читаете и всё такое. Сами, поди, можете.
Ведьма снисходительно улыбнулась.
– Девочка, волшебство помогает, но пользоваться им всегда - впустую тратить собственные силы.
Уж конечно. Зачем собственные - когда есть шикарная возможность потратить мои.
– Эдвард мой друг, - сообщила я.
– И я не собираюсь его предавать.
– Друг?
– рассмеялась Адриана.
– Девочка, Эдвард - опальный принц и наследник двух государств. Его песенка спета, чтобы он - или ты - об этом не думали. Но он тебе верит - отлично! Будешь служить мне, и я устрою тебя во дворец. А может, даже дам азвонское подданство.
Я отпустила волосы и посмотрела на ведьму из-под мокрой чёлки.
– Зачем вам Эдвард? Что вы с ним сделаете?
– А это не твоего ума дело, милочка, - одними губами (зато сладко) улыбнулась ведьма.
Я хмыкнула и потянулась за полотенцем.
– Я не буду вам служить. И шпионить не стану. Ясно?
Здесь леди Адриане полагалось рассвирепеть и позвать стражу. А, может, выкинуть голую меня за дверь (поэтому я на всякий случай крепко вцепилась в полотенце). Или чего-нибудь колдануть.
Адриана улыбнулась и развела руками.
– Как хочешь, милочка. Но в таком случае я тебе не завидую.
Ага. Я себе тоже не завидую. И давно.
***
Эдвард ходил по комнате - из угла в угол. На столе стыл ужин (довольно бедненький), в камине весело танцевал огонь, на кровати валялась новенькая флейта.
Меня втолкнули в комнату и старательно закрыли дверь на засов.
– Катрин!
– выдохнул Эд, бросаясь ко мне.
– Ты в порядке?
Я увернулась, осторожно положила рядом с флейтой сменную одежду на завтра, распутала полотенце и потребовала:
– Отвернись.
Эд широко улыбнулся и круто повернулся к стене.
– Gloria Domini...
Чего "слава богу"? Какая-то расфуфыренная тётка с паранормальными способностями взяла нас в плен и невесть куда тащит. Впереди - ничего хорошего. А он - "слава богу"?!
– Тогда уж - Дьяволу, - пробормотала я по-русски.
– Какой уж тут Бог...
Эд без спроса обернулся - я только-только справилась с сорочкой и решила, что этим и ограничусь.
– Катрин, я тебя люблю, - со странной нежностью глядя на меня, выдохнул юноша.
– Ага, - хмыкнула я, убирая одежду на лавку.
– Я тебя тоже. Эд, ты будешь ужинать? Я голодная, как не знаю кто. И ещё: ваши лошади - великое зло. Срочно пора переходить на машины. А ещё лучше - на самолёты.
Эдвард, рассмеявшись, шагнул к столу, соорудил нечто вроде бутерброда и подал мне.
– А фы?
– вгрызшись мясо, пропыхтела я.
– Не хочу, - покачала головой Эд.
– Катрин, Адриана предлагала тебе стать её служанкой?
– Офкуда фы фаешь?
– отдавая должное еде, прошепелявила я.
– И ты отказалась, - на губах Эдварда снова заиграла улыбка. Для разнообразия - печальная.
– Фа, - кивнула я.
– Дурочка, - вздохнул юноша, садясь рядом со мной.
– Катрин, ты невозможная дурочка!
– Фам факой, - хмыкнула я, наслаждаясь его взглядом и бутербродом.
Не-е-е, может, я и дурочка. Но, это, чистую совесть ещё никто не отменял, а?
***
Под окном чего-то орали. Может, и не под окном. Не знаю - порой, казалось, словно со всех сторон кричат. Но одно и то же.
Больше всего меня бесило, что ничегошеньки непонятно. Вот прямо ничегошеньки.
– Эдвард? Ты спишь?
– прошипела я в промежутках между криками.
– Да. И тебе советую, - мрачно откликнулся юноша, не поворачиваясь.
– Завтра снова весь день в седле.
Очередной крик заглушил мой стон.
– Такое чувство, что там кого-то убивают, - пробормотала я.
– Скорее уж любят, - хмыкнул Эд.
Я ошеломлённо прислушалась и изумлённо выдохнула:
– А голос вроде мужской...
Эдвард всё-таки повернулся ко мне, содрогаясь от смеха.
– Катрин, откуда ты такая наивная, а? Касьон аморе это.
Я узнала слово "аморе". Умная я.
– Какая страстная у них аморе...
– У него, - задыхаясь от смеха, с трудом проговорил Эд.
– В любви он признаётся. Даме сердца.
Я нахмурилась.
– Э-э-э... а дама что?
– А дама не слышит, поскольку, - икнув, закончил юноша, - далеко.
– Это ей повезло, - протянула я, слушая завывания за окном. Касьон аморе, получается, что-то вроде серенады?
– Слушай, я теперь понимаю, почему эти... с молодыми жёнами тебя нанимают. Чтобы всякие под окном не орали.
Эдвард захохотал, покатившись по кровати.
– Катрин, ты невозможна. Напомни мне как-нибудь, я сыграю настоящую касьон аморе. Тебе понравится.
– А сейча-а-ас?
– сложив губы трубочкой, провыла я.
– А сейчас гитары нет, - вздохнул Эд.
Я покосилась на окно.
– Слушай, Эдвард, я всё спросить хотела... Эти, как их, азвонцы, они на другом языке, что ли, говорят? Я их вообще не понимаю.
Эд лёг рядом, положил руки под голову.
– Ты и меня не всегда понимаешь. Но да. На азвонском они говорят. Конечно.