Там, вдали, за…

Чевгун Сергей Федорович

— Вот я и говорю: если бы соседей не поили, завтра бы на работу в такси покатил. — усмехнулся Николай. — А бабуля, конечно, могла бы и расщедриться… по такому-то случаю. Мы ведь ей не чужие.

Худо-бедно, а внуки за бабушкой, точно, приглядывали. По весне приезжали вскапывать огород, а по осени — увозили в город мешки с картошкой. Старой много ли надо? А в городе цены — блохи! Иной раз так куснут, что за месяц не расчешешься: то на свет в очередной раз накинут, а то менты в вытрезвитель загребут. Старший внук, тот спокойный, а младший как жук, шебутной. Вот и нынче все с него началось:

мол, не может такого быть, чтобы что-то от бабушки не осталось!

— Ты в спальне, в шкафу, смотрел? Ничего? А под шкафом пошарить не догадался? — принялся за свое Николай. — Помню, бабка однажды при мне что-то за этажерку прятала… Туда не заглядывал?

Анатолий вяло отбивался:

— Да шарил я под шкафом! И за этажеркой глядел. Нет там ничего!

— Я так и думал, — Николай собрал лоб в солидную морщину. — Вот что, Толя: в погребе надо искать. Или на чердаке. Я там, правда, сто раз бывал, да как-то сильно не приглядывался…

Тотчас встал и подался в коридор, Анатолий, понятно, следом.

Дом был старый, но крепкий, купеческой еще выделки, с кирпичным цоколем. Из коридора вела на чердак винтовая лестница — в душный мир паутины и пыли, старой мебели и божьих тварей, залетавших сюда через слуховое окно. А спускаться в погреб даже местный участковый побаивался — говорил, жалко форму пачкать. Зато картошка здесь до самой весны не прорастала, а морковка и в середине июля лучше свежей была.

Лет десять назад в доме хотели открыть что-то вроде кооператива. Приходил сапожник Семенов с кем-то из сельсовета, обещал старушку не обидеть и даже обувь ей чинить бесплатно, да все без толку: так ничего и не открыли. Не иначе как недуг помог Акулькиной жилплощадь сохранить. Опять же, Николай подсуетился — срочно приехал из города и с неделю здесь жил, ухаживая за старушкой. Заодно уж и дом переписал с колхозного на свое имя. И не прогадал, между прочим. А что, теперь тысяч сто за такие хоромы запросто дадут.

«Стало быть, по пятьдесят тысяч на каждого? — размышлял Николай, поглядывая то на чердак, то на погреб. — Да Тольке и сорока хватит… один черт, не пропьет, так потеряет. А можно даже и тридцать дать, ничего, не обидится…»

— Что, начнем? — деловито спросил он, отгоняя праздные мысли в сторону. — В общем, так. Я сейчас на чердак полезу, а ты… — но договорить не успел. Хлопнула во дворе калитка, стукнула дверь, и появились соседи. Четверо. С сапожником Семеновым во главе.

— А мы проведать зашли, — сказал Семенов таким тоном, словно бы это не он в обед за поминальным столом три стопки кряду махнул, да еще на четвертую зарился. — Шли вот мимо, с ребятами, да и того… Не возражаете?

— Водки нет, мужики! Нет водки! — замахал руками Николай. — Завтра днем приходите.

— Водку мы свою принесли, можем и вам налить, — вывернулся из-за сапожниковой спины один, худосочный да белобрысый, с холщовой сумкой в руке. — Мы по делу пришли.

— Что? По делу? Не понял…

Здесь внуки переглянулись между собой, а Семенов усмехнулся:

— Сесть бы надо, ребята, да выпить… Поговорить! — и двинулся в комнату. Вслед гуськом потянулись и остальные. Не важно, кто во что был одет и какие лица были у них. Просто мужики — и все. У тех, кто идет вслед за вожаком, лиц

не бывает.

Делать нечего, пришлось Николаю смотаться на кухню, вытряхнуть из кастрюли все что было. Где-то с миску винегрета набралось. Неплохой, в общем, стол получился. Тотчас звякнуло, булькнуло, и разошлась по стаканам свежая водка. А уж выпить и лишний раз старушку помянуть — сам бог велел. Да, собственно, внуки от дармовщинки и не отказывались.

Потом, как водится, покурили, поругали местную власть. Поговорили про будущий урожай, прикинули, сколько зерна и соломы дадут осенью на земельный пай. Получалось — хрен да маленько. Все одно, за это выпили.

— С домом-то — что думаете делать? — как бы между прочим, спросил Семенов. — А то мог бы и купить. Если цену не заломите.

— Да уж решим как-нибудь, — пожал плечами Николай. — Может, и продадим. Или в городе кого найдем. Нынче дом в деревне купить — охотников много.

— Вот и ладушки, — одобрительно сказал Семенов. — Дом бы тоже полагалось, того… чтобы крепче стоял. — И щедро плеснул Николаю в стакан, да и Анатолия не обидел.

Видно, водка паленая была, а может, просто на старые дрожжи легла, но после стакана даже Николай повеселел, у Анатолия же на душе и вовсе радужно стало. Он даже принялся было рассказывать мужикам о проблемах городского ЖКХ (вычитал недавно в газете), но запутался в слове «бюджет», засмущался и решил отложить ЖКХ до следующего раза. Тотчас Белобрысый отвел сторожа в спальню и вернулся к столу. Понятно, снова выпили. А там уже дело и до главного дошло.

— Мы тут с ребятами подумали… Крепко подумали! И вот какие мысли имеем, — неспешно начал Семенов, покатывая в пальцах шарик из хлебного мякиша. Мужики подобрались и посуровели лицами, а Белобрысый даже щеку ладонью подпер, не иначе чтоб умнее всех показаться. — Я ведь, Коля, ты знаешь, всю жизнь здесь живу… твою бабушку еще с до войны помню. Сколько раз ей обувь чинил! Да и вообще…

Тут Семенов подмигнул Белобрысому, а тот и рад стараться — снова разлил (Николаю — больше всех). Пришлось и за обувь выпить.

— Ну, чинил ты… и что? — Николай помотал головой, собираясь с мыслями, потянулся к сигаретной пачке. — Ты, Петрович, дело говори.

— А дело наше простое: твоей бабушки клад найти, — этаким саморезом ввинтился в чужой разговор Белобрысый. И так это неожиданно прозвучало, что у Николая чуть окурок изо рта не выпал.

— Вы что, мужики? Мало выпили? — и рассмеялся, но как-то неубедительно. — Вы же знаете, бабка всю жизнь уборщицей проработала… У нее же пенсия… да и болела… Ну какой вам тут, на хрен, клад?

— А такой, довоенный, — продолжал буровить Белобрысый. — Вся деревня о шкатулке знает! Вот теперь сообща и поищем… Вдруг и самом деле найдем?

— Деньги нынче каждому нужны, — солидно из рек Петрович. — Я вот, к слову сказать, какой год не могу себе хорошей кожи купить…

— Ему бы только про кожу! Тут крышу крыть нечем, да и то не жалуемся, — послышались голоса. — Опять же, соломы дадут с гулькин нос, а сена и не укупишь…

— Ладно, хватит. Кончайте орать, не на сельском сходе, — Семенов хлопнул ладонью по столешнице. — Короче, Коля, мы тут немного посмотрим… пошарим слегка, да и уйдем. Ты чего?